Алма-Ата. Осень. Ноябрь. 1979 год
Выпуск 1979 года в Тбилисском артиллерийском училище имени 26 бакинских комиссаров начался с построения личного состава всего училища на плацу перед административными корпусами напротив трибуны, на которой его начальник – генерал-майор Шувалов зачитал приказ Министра обороны СССР о присвоении всем нам первого офицерского звания – лейтенант.
Часть выпускников направлялась в военные округа необъятной Родины, часть – в группы советских войск – мечту молодого человека, которые уже тогда больше думали о благе а не о службе своей стране, впрочем, им тоже хотелось построить карьеру в соответствии с графиком роста, утверждёнными родителями, которые и проплачивали включения своих чад в согласованный с командиром 9 – ой батареи капитаном Араратяном список.
Мне судьба выпала начинать в САВО – Средне-Азиатском Военном Округе со столицей в республике Казахстан – городе Алма-Ате, куда я попал позднее, ибо при распределении меня отправили служить в Талды-Курган – небольшой городок с размещённым в нём мотострелковым полком и лишь спустя пару месяцев, по приказу командующего округом, был переброшен уже в столицу, для усиления местных джигитов. И там каждый вечер имел свою перспективу, позволяя по окончанию работы сходить в ресторан и набить желудок ароматно пахнущей едой. Во всяком случае именно так я и думал, впервые за неделю вырвавшись за ворота моей новой части.
Лишь двое суток назад я приехал в Алма-Ату для продолжения службы в 186 мотострелковом полку иначе – в\ч 77800 и сейчас, возвращаясь в себе в общагу, заблудился в лабиринте одноэтажных построек частного сектора, куда завели меня не простые отношений с собственным желудком. Сейчас чувствуя мозгом, что иду не туда, мне казалось, что за очередным поворотом меня ждёт как минимум тепло и уют в окружении шашлыков, или наоборот. Уже и не помню.
Во времена СССР поужинать в Алма-Ате, было практически невозможно. Столовых не было, а те, что были, работали до 19 часов, а у молодых офицеров свободное время появляется после отбоя личного состава, то есть после 22.00. В общем сами понимаете, что в Алма-Ате мой желудок вечером мог встретиться с пищей только по теории вероятности. Столовые того периода представляли собой кошмарное зрелище, где слабонервному было не суждено дожить до компота. Терпкий запах перегнившей пищи окутывал сознание настолько, что гашиш не требовался. Жирные мухи, бесстыдно жравшие то, что предназначалось людям, табунами сидели на окнах, образуя графитовые пятна зыбкой массы, напоминающие черные озера Сары-Озека. Столы не убираемых отходов кишели палочками Коха.
В Талды-Кургане всё было не так. Там по вечерам светились неоном рестораны. Там всегда находилось место заблудшей душе, да хотя бы в женском общежитии недалеко от казарм и офицерских общаг. Там всегда могли принять одинокого молодого офицера, как на постой, так и на вечерок. А порой и на два. Если казашка попадалась симпатичная. О морали все забывали после первой стопки. Там даже кровь играла как шампанское на Новый год.
А в столице темные и неприветливые улицы, по которым я шел под завывание ветра, пронизывали насквозь, вызывали отвращение к этому городу, где предстояло служить. Попытка найти хотя бы одну столовую, привела в потере ориентации в пространстве, и как итог – блужданию по незнакомым улицам. Низкие тучи, словно демоны, кружились над городом изрыгая в лицо струи мокрого снега с дождем. Под сапогами булькала грязь, расползаясь под каблуками, навевая тоску. Желудок сжимался до размера обручального кольца, периодически напоминая о себе неприятными болями.
– Не надо было тебе выходить, – нудило мое второе я, существо настолько гнусное, что иногда мне хотелось его придушить.
И если впечатление от этого вечера и могли скрасить приключения на задницу, то ждать себя они не заставили. Троих парней я заметил в сумраке лишь тогда, когда чуть не поцарапал своим бортом их корму. К девяти часам вечера в Алма-Ате становилось настолько темно, что черный квадрат Малевича сливался с окружающей средой.
– Эй, – это тебя, беги, пока не поздно, опять загундосил мой вечный оппонент, но я остановился. Назло обстоятельствам, назло ситуации и заодно и назло своему второму я.
– Вы меня?
– Дай прикурить, парень…, – не самый высокий из тех троих, что стояли на моем пути, подошел ко мне, дыхнув перегаром в лицо. Из них он был самый старший. Лет около тридцати, но их казахов не поймешь, сколько им лет, у всех один возраст. Другой, что повыше, был настолько пьян, что стоял, держась за мокрый от дождя деревянный забор, опустив голову к земле. По ощущениям, недавно отблевался. Еще одного парня, самого молодого, не достигшего и восемнадцати лет, увидел слева от себя, как мне тогда показалось, немного напряженного, возможно от истощавшего его организма флюидов страха – предвестников драки.
– Не курю.
– А деньги есть? – продолжил собеседник и неожиданно нанес, хотя я успел заметить его боковым зрением, удар в левую скулу, так, что мне не удалось отклонить голову, чтобы смягчить его. Но видно или он был слишком пьян, или мне все же удалось среагировать, но, скользнув по челюсти, костяшки пальцев лишь обожгли кожу.
