«Бойся глупца, фанатика и деспота, ибо все они облачены в доспехи невежества».
Из «Сованского преступника» Катерхаузера Кодекс: Советы практикующим Правосудиям
Так странно думать, что конец Империи Волка и все те смерти и разрушения, которые он за собой повлек, уходит своими корнями к крошечной, незначительной деревеньке Рилл. Что, приближаясь к ней, мы не просто брели по холодной, дождливой местности в двадцати милях к востоку от Толсбургских Марок[1], но и подходили все ближе к Великому Упадку, который, подобно крутому, коварному склону из скользкого вулканического стекла, устремлялся из-под наших ног прямиком вниз.
Рилл. Как же описать это место? Родина наших несчастий была столь непримечательной. Уединенная деревушка, типичная для Северной Марки Толсбурга. Она состояла из двадцати глинобитных зданий с соломенными крышами, которые кольцом окружали большую центральную площадь, представлявшую собой развороченное месиво из грязи и соломы. Поместье отличалось от остальных домов только размером и было, пожалуй, лишь вдвое больше самого крупного жилища, но на этом различия заканчивались. На вид оно казалось столь же ветхим, как и остальные постройки. По одну сторону от поместья стоял трактир, а по площади хаотично шатался скот и местные крестьяне. У царившего здесь холода было одно преимущество – воняло в деревне не особенно сильно, однако Вонвальт все равно прикрыл нос платком с высушенными лепестками лаванды. Порой он бывал очень брезглив.
Казалось бы, я должна была пребывать в приподнятом настроении. Рилл стал первой деревней, на которую мы набрели с тех пор, как покинули имперский путевой форт на границе Йегланда, и с него начиналась цепочка поселений, которая вела к хаунерской крепости Моргард в пятидесяти милях к северо-востоку. Наше прибытие сюда означало, что всего через несколько недель мы снова повернем на юг и завершим восточную часть нашего маршрута – то есть нас ждала погода получше, города побольше и что-то приблизительно похожее на цивилизацию.
Однако вместо радости меня терзала тревога. Мое внимание было приковано к обширному древнему лесу, который подступал к деревне и тянулся на сотни миль к северу и западу от нас до самого побережья. Если верить слухам, которыми нас подкармливали на пути сюда, в лесу обитала старая ведьма-драэдистка.
– Думаете, она там? – спросил патре Бартоломью Клавер, ехавший рядом со мной. Клавер – один из четырех человек, составлявших наш обоз, – был священником, жрецом Немы. Он навязался нам в попутчики у границы Йегланда, якобы потому что боялся нападения бандитов. Вот только Северная Марка была печально известна своей безлюдностью, да и сам священник, по своим собственным словам, почти всюду путешествовал в одиночку.
– Кто? – спросила я.
Клавер холодно улыбнулся.
– Ведьма, – сказал он.
– Нет, – коротко ответила я. Клавер меня сильно раздражал – да и всех остальных тоже. Наши жизни, проводимые в странствиях, были и без того тяжелы, но Клавер, на протяжении последних недель непрестанно докучавший нам расспросами о судебных практиках и особых способностях Вонвальта, утомил нас окончательно.
– А я думаю, что она там.
Я обернулась. К нам подъехал Дубайн Брессинджер – пристав Вонвальта, весело поедавший луковицу. Он подмигнул мне, когда его лошадь рысью проскакала мимо. За ним ехал наш наниматель, сэр Конрад Вонвальт, а в самом хвосте плелся ослик, дерзко нареченный Герцогом Брондским, – он тащил телегу, нагруженную нашим снаряжением.
Мы явились в Рилл по той же причине, по которой приходили и во все другие поселения: чтобы убедиться, что правосудие Императора вершится даже здесь, в далеких провинциях Сованской империи. Несмотря на все свои недостатки, сованцы твердо верили, что правосудие должно быть доступно всем; поэтому они отправляли имперских магистратов вроде Вонвальта объезжать далекие деревни и города Империи в качестве странствующих судей.
– Я ищу сэра Отмара Фроста, – услышала я голос Вонвальта, донесшийся из хвоста нашего обоза. Брессинджер уже спешился и подозвал к себе местного мальчишку, чтобы тот позаботился о наших лошадях.
Один крестьянин молча указал на поместье. Вонвальт угрюмо хмыкнул и спешился. Патре Клавер и я поступили так же. Грязь под моими ногами была твердой как железо.
– Хелена, – позвал меня Вонвальт. – Книгу учета.
Я кивнула и достала книгу из телеги. Она была тяжелой, с обитой железом толстой кожаной обложкой, и закрывалась на застежку. В нее заносились все приговоры Вонвальта и правовые вопросы, с которыми мы сталкивались. Когда пустые страницы в книге заканчивались, она отправлялась обратно в далекую Сову, в Библиотеку Закона, где секретари просматривали вынесенные приговоры и проверяли, насколько последовательно применялись законы общего права.
Я поднесла Вонвальту книгу учета, но он нетерпеливым взмахом руки приказал мне оставить ее у себя. Вчетвером мы направились к поместью. Теперь я смогла разглядеть висевший над дверью гербовый щит – на простом лазурном поле была изображена голова вепря, насаженная на сломанное копье. Не считая этого, в поместье не было ничего примечательного, и оно никак не шло в сравнение с громадными городскими усадьбами и поместными крепостями имперских аристократов в Сове.
