В истории христианской гомилетики как теории или науки имя святого Григория Двоеслова († 604) следует тотчас же за именем блаженного Августина[2], и его «Пастырское правило», содержащее в себе так много полезных указаний для проповедника, должно стоять рядом с «Христианской наукой» Августина.
«Пастырское правило» писано Григорием на самых первых порах его епископского служения и писано в ответ на дружеские упреки, с какими относился к нему Иоанн, епископ Равеннский, по поводу его усиленных отказов от епископского служения[3]. Чтобы оправдать себя от этих упреков друзей, святой Григорий пишет сочинение, в котором показывает высоту и трудность пастырского служения, устрашающую всякого приближающегося к ней. С внешним поводом соединялась внутренняя потребность: вступив на кафедру епископа, святой Григорий, естественно, должен был подумать, где он и что он. И вот внутренние думы его пастырского самосознания вылились на бумагу и представили идеальные требования, какие предъявляет каждому должность пастырская. Эти думы отчасти выражены и в окружном послании его к епископам[4], и в некоторых беседах.
«Пастырское правило» святого Григория Великого не посвящено исключительно проповедничеству, как не посвящена этому предмету исключительно и «Христианская наука» блаженного Августина, которая в первых трех частях говорит о способах толкования Священного Писания и только в четвертой части рассуждает о том, как найденный в Писании смысл излагать народу. «Пастырское правило» говорит о пастырском служении вообще, и прежде (в первой части) определяет, какие свойства должен иметь тот, кто хочет посвятить себя пастырскому служению, потом (во второй) показывает, каково должно быть поведение принявшего на себя пастырское звание, и наконец, только третья часть посвящена исключительному рассуждению о том, как должен учить других пастырь Церкви. В заключение присоединена четвертая, очень краткая часть, которая внушает пастырю и мудро учащему постоянную бдительность над собой, чтобы исцеляющий немощи и болезни других при успехе не увлекался гордостью и самообольщением.
Но мы не преувеличим дела, если скажем, что мысль об учительстве – главная, более других выдающаяся, мысль всей книги. Она составляет глубокий фон всего воззрения, раскрываемого святым Григорием, и прямо проторгается наверх даже в первых двух частях, где еще не начал говорить святой отец о тех способах, к каким должен прибегать пастырь при исполнении своего учительского долга. Оттого, между прочим, рассуждения об этих способах учительства, составляющие содержание третьей части, занимают собой две трети целой книги и вдвое более всех других трех частей, вместе взятых.
Сравнивая теоретические правила касательно проповедничества, заключающиеся в «Христианской науке», с гомилетической теорией, развитой в «Пастырском правиле», мы отдаем последней решительное преимущество пред первыми. В сочинении блаженного Августина собственно гомилетического очень мало. «Христианская наука» представляет первую попытку приложения обыкновенной риторики к церковному красноречию и скорее может быть названа риторикой христианской, чем гомилетической. Она рассматривает пастырское слово с отвлеченной, формальной стороны и главные основания своих правил заимствует из старой языческой риторики. Так, она указывает, согласно с Цицероном и другими риторами, три цели красноречия: учить, нравиться и убеждать – и развивает эти понятия; так, она говорит о слоге низком, умеренном и высоком и показывает употребление каждого из них. Правила, начертываемые «Христианской наукой» Августина, с одинаковой силой относятся как к светскому, так и к духовному красноречию, и новое, оригинальное по отношению к языческой риторике составляют у Августина одни примеры, которые он берет из Священного Писания и из отцов латинских – Киприана и Амвросия. Эти примеры подводятся у него под риторические законы, и подводятся часто довольно произвольно, и обсуждаются при этом довольно поверхностно и мелочно. В «Пастырском правиле» нет внешней риторики в том виде, как она развита у блаженного
Августина: задача его шире и решение ее глубже, плодотворнее и самостоятельнее, чем у Августина в «Христианской науке». Тогда как Августин с запасом риторических правил в руках определяет внешние условия хорошего проповедного слова, Григорий хочет определить внутренние условия достойного проповеднического служения: он рассматривает проповедь вместе с проповедником, оттого картина, им представляемая, шире и содержательнее, чем у Августина: у Августина проповедь трактуется как вид красноречия, у Григория же проповедь есть обязанность пастыря Церкви. Отсюда здесь для гомилетики гораздо больше плодотворных указаний, чем у Августина. Недаром «Пастырское правило» долгое время было руководственной книгой для лиц, посвящающих себя пастырскому служению.
