Фёдор стоял в какой-то прострации на углу тротуаров и несколько секунд не мог сдвинуться с места. Отсутствие планов на день угнетало, и, чтобы не впасть в уныние, он выбрался в центр Питера.
«Надо хоть чем-то заняться», – подумал он и решил хоть куда-нибудь поехать. Вроде как и при деле. Прохожие на оживленной улице то и дело задевали его ненароком, но он не замечал этого, полностью поглощенный дилеммой – сесть в автобус или поехать в метро. Зелёный на переходе не горел, да и автобуса не видно. Солнце давило в затылок, а андеграунд был совсем рядом, всасывая и всасывая в своё чрево бесконечный поток пешеходов. Совсем не сообразуясь с экономией времени, он нырнул туда же, сразу почувствовав облегчение.
Радовали прохлада подземного вестибюля и возможность ни о чем не думать на сто раз пройденном маршруте. Казалось, думал не он, а кто-то за него. А он-то знал, чем сейчас займётся. Так часто бывало, если не надо было куда-то спешить и не давили будничные проблемы.
Питерские эскалаторы весьма хороши тем, что они длинные и едут не быстро. А, значит, можно всмотреться в лица людей. Поглазеть – попросту. Особенно на женщин. Вроде как и не бестактно, и в то же время можно глаз не отводить. Всего несколько мгновений – и мы разъедемся навсегда. Особенно радовали редкие в последние годы высокие причёски. Декольтированные платья, обтягивающие блузки. Отчего бы и не помечтать. Поиграть в своеобразную игру-лотерею. Выбрать цифру и начать отсчёт встреченных женщин, а потом представить, что выпавший номер мог бы быть твоим и порадоваться маленькой победе, либо тихонько хмыкнуть от своей самонадеянности. Эта невинная забава помогала убить время, не заставляя жалеть о его потере при подъёме, и оправдывала упущенную возможность сбежать по ступенькам вниз. Женщины представали не во всей своей красе, видимые чуть больше, чем наполовину. Зато, когда едем вниз – видим грудь. Поднимаясь вверх – любуемся изящными коленками, а уж воображение дорисует всё, что выше. Ножки – это отдельное представление. Это ещё впереди….
Пройдя несколько арочных пролётов по платформе, Фёдор выбрал позицию поближе к привлекательной молодице. Увлечённая разговором, она вряд ли обратит внимание на его мимолётные взгляды. Наконец, подавляя нарастающим визгом все звуки на платформе, прибыл поезд метро, и можно было с облегчением упасть на свободное место. Теперь предстояла следующая серия. Вагон быстро заполнялся пассажирами, по большей части – молодежью, и что ещё лучше, красивыми девушками. Парад коленочек, лодыжечек, пальчиков; всего того, чего так не доставало для полноты прекрасной картины, пока внимание было сосредоточено на других частях женских тел в предыдущие десять минут.
Не являясь апологетом какого-то конкретного музыкального направления, он слушал музыку по настроению. От кантри до Вагнера. При особо хорошем расположении духа он мог и сам насвистывать, например, арию Тореадора из оперы «Кармен». Но сегодня была совсем другая тема. «Пятьдесят оттенков серого» будоражили воображение. А вокруг столько соблазнов!
Хорошая штука – метро…. Никаких обязательств. Не надо доказывать кому-то свою состоятельность. Это не поезд дальнего следования. Там вольно-невольно, а знакомишься. Тут же, мысленный онанизм остаётся без осуждений и последствий. Фёдору никогда не приходило в голову, посидеть в скверике на скамеечке с такой же целью – рассматривать проходящих мимо женщин. Долго не выдержать. Здесь же, едешь – вроде, и делом занят, и удовольствие получаешь.
Однако произошло то, чего Федька хотел бы меньше всего. Откуда-то вдруг нарисовалась бабка в мрачной одежде невнятных цветов и покроя. Она ещё только вошла в вагон и встала у поручня, держась одной рукой за него, а другой за ручку сумки на колёсиках. Чёрт возьми! Бабке никто не уступает место, да вроде и нет откровенно сидящих и пышущих здоровьем молодых пацанчиков.
На следующей остановке ей пришлось пройти вглубь вагона, и вот она уже оказывается по диагонали от его колен. Фёдор злится на эту бабку. За то, что нарушила его прекрасную идиллию и бесцеремонно вторглась в эстетическое любование прекрасным полом. За то, что, как ему кажется, другие думают, а какого хрена он не встаёт. Внутренний поиск оправданий услужливо предложил версию – он тоже заплатил за билет полную цену, без льгот и скидок. Что бы ей сейчас не развернуться и направиться в противоположную сторону вагона, и там есть те, кто мог бы уступить ей место. Эта диагональ между ними, – последний рубеж его совести, скукожившейся за многие годы цинизма, навязанного жизнью.
Всего-то полметра, однако, не напротив! Вот тогда я бы уступил – подумал он, и продолжал напряжённо ждать следующей станции. – Вообще-то она не такая уж и старая, подумал он, глядя уже без того захватывающего интереса на коленку сидящей напротив девчонки. Прикидываться спящим было уже поздно.
