Моя жизнь – это поезд.
В лучшие мои моменты мне кажется,
что я им управляю.
В худшие я представляю себя пассажиром.
А иногда понимаю, что лежу на рельсах.
С просторов Интернета.
– Вектор, спасай!
– У меня пара, вообще-то, – шипит он в трубку и голову пригибает, чтобы Тепеш[1] не заметил.
– Вик, прошу, без тебя никак!
– Говорю тебе, я на паре! – Хочется рявкнуть на эту куклу бестолковую, но орать шепотом он пока не научился.
– Перезвони мне! Выйди из аудитории и перезвони! Сейчас же! – безапелляционно, и короткие гудки.
Только она умеет так просить. Просьба в форме приказа – ноу-хау Надечки Соловьевой, будь она трижды проклята! Надо перезвонить, иначе не позднее, чем через минуту, его телефон снова завибрирует. Выключить? Не вариант, потом она его съест живьем. Оценивающий взгляд в сторону распинающегося у доски, вошедшего в раж профессора кафедры экспериментальной физики Петра Викентьевича Теплова. Вышеуказанный преподаватель еще на втором курсе чрезмерно образованными студентами был переименован в Тепеша за скверный характер, который приписывали его надвигающемуся старческому маразму, и редкую придирчивость, которая являлась фирменным знаком кафедры «экспериментальщиков».
Маразм маразмом, а всех студентов, посещающих его лекции, он помнил и поименно, и в лицо. Требовал стопроцентной явки на свои занятия и такой же стопроцентной дисциплины. В диспуты, впрочем, увлеченно втягивался, вот только дискутировать с ним дураков было мало, да и те быстро понимали, что спорить с Тепешем себе дороже, всё потраченное на дискуссию время будет безжалостно отнято от перемены. Он крайне не любил какого-либо движения в аудитории во время лекции, просто на дух не переносил. Да, а еще он был научным руководителем Виктора Баженова, то есть, Вектора.
Вектор вздохнул и тихо поднялся с места. Если выбирать между Надей и Тепешем, выбор очевиден. Петр Викентьевич ему, конечно, весь мозг выклюет, но, в конце концов, он ценит своего студента. А вот Надька… лучше даже не представлять, что она с ним сделает, если он не поможет ее светлости, когда она в нем нуждается. И во что она там опять вляпалась?
– Баженов, это крайне бессердечно с вашей стороны лишать нас своего общества. – Реплика Тепеша нагнала его почти у самой двери аудитории.
– Извините… я… Мне действительно нужно выйти, Петр Викентьевич.
– У вас молодой здоровый организм. Даже я, в мои годы, могу выдержать полтора часа без клозета. А у вас что же – недержание? Или пирожные в столовой были несвежие?
Кое-кто сдержанно хихикнул. Всегда найдутся дураки, которым нравятся тупые шуточки.
– Я недолго, – бормочет Виктор, чуть ли не бегом покидая аудиторию.
Будь проклята Надька и ее капризы!
В коридоре Виктор набрал знакомый номер.
– Ну? – сердито и без предисловий бросил он.
– Вик, встреть меня сегодня после занятий.
Он стоит в паре метров от двери лекционки, прижавшись затылком к стене и закрыв глаза. Он уже перестал сходить с ума по ее голосу, но рецидивы случаются. Как сегодня, например. Если закрыть глаза и отвлечься от того, что она говорит, можно представить, что этот нежный голосок принадлежит его девушке. Любимой девушке.
– Вик, ты меня слышишь? Встретишь меня?
Встретить? Ну-ну… Стандартная схема. Очередной неугомонный поклонник, который не может сказать слово «нет». Когда она уже научится таких загодя вычислять, до того, как они становятся невменяемыми?
– К котором часу? – вздыхает Виктор.
– В три. Можно минуть десять четвертого.
– Я не могу. Не успею. У меня еще сегодня стрелка с научным руководителем.
– Ви-и-ик…
– Ну, правда, никак не получается.
– Витюша-а-а…
Вот коза! Знает ведь, что он терпеть не может когда его так называют! И нарочно…
– Надь, ну у меня же есть свои дела. Ты же знаешь моего научного…
– А ты знаешь, что кроме тебя мне не к кому обратиться!
– Надя, ну я ж не палочка-выручалочка!
– Витенька-а-а… Пожалуйста-а-а… Ты же знаешь, я только тебя могу попросить! Витюш, ну будь другом, а? Витюша-а-а-а…
ЗАРАЗА!!!
– Я попробую.
– Обожаю тебя! – звонко и радостно. – Только, Вик, оденься поприличнее, ладно? А не как обычно. Всё, целую, до встречи!
И в ухо короткие гудки. Так всегда. Просит в форме приказа. В этом вся Надька. Его головная боль, просто боль и безответная любовь последних трех лет. Иногда ему кажется, что она была с ним с рождения, течет ядом в крови. Тем самым ядом, который отравляет жизнь, но его отсутствие в кровотоке убьет мгновенно.
Виктору нужно объясниться с Тепешем. В конце концов, он же его любимый ученик, тот еще его покойного деда Миллера знал. Однако, скидок на это Вику не делалось, скорее, наоборот. Вообще, история обретения Виктором такого научного руководителя была драматична и забавна одновременно. Он не успел на распределение по научным, благодаря всё той же стерве Надьке! В итоге его отдали Теплову, от которого шарахались все здравомыслящие люди в институте. А тут Баженов, самая светлая голова на факультете – и досталась этому монстру. Сам Вик тоже был не в восторге, решил просить зав. кафедрой о пересмотре распределения, пока не поздно, имел все основания думать, что ему пойдут навстречу. Хотелось в научные кого-то помоложе, с интересной и перспективной темой исследований. Заведующего на месте не было, а вот Теплов был. И как-то так получилось… Слово за слово, пока он ждал зав. кафедрой, они разговорились с Петром Викентьевичем. И Баженов, сам не понимая почему, передумал. Не в знакомстве с дедом же дело было? Наверное, правда была в том, что он пожалел старого преподавателя, к которому никто из студентов не хотел идти. Ну и дураки они все были! Башка у Тепеша работала ого-го как, не у всех молодых так шарики в голове крутятся. Под маразматика он косил только тогда, когда ему это было выгодно. Крайне умный, хитрый и вредный, даром что профессор. А еще страстно, как ребенок, любил подарки, причем цена не играла решающей роли, главным был сам акт дарения, внимания ему, профессору Теплову. Эмпирическим путем Вик выяснил, что больше всего Тепеш ценил подарки гастрономические, и отнюдь не в виде крови студентов, как можно было бы предположить. Разнообразные деликатесы были тайной страстью старика, а сладости в их числе – первые.
