Вереница послушниц, облаченных в серые балахоны, молчаливо вытекла из темного коридора и, выстроившись в два ряда, застыла перед магистром школы сестрой Жерон ла Фанси. Та, пройдясь строгим взглядом по спрятанным в капюшоны лицам своих учениц, перевела его на стоящего рядом приора Священного трибунала и, спрятавшуюся за его широкой сутаной, стройную фигуру юной девушки.
– Можете начинать, господин приор.
Невысокий плотный человечек в сиреневой хламиде высших чинов трибунала вскинул голову вверх, словно взывая к Великой богине и, вздохнув, заговорил хорошо поставленным жестким голосом.
– Сестры мои, послушницы школы Святой и Непорочной Веры, я хочу представить вам еще одну послушницу, которая с сегодняшнего дня будет учиться вместе с вами. – Он повернул голову в сторону девушку. – Сестра Астриана.
Едва уловимый ропот пробежал по серым рядам учениц. Еще бы, они прошли вступительный отбор, обряд посвящения, промучились первые самые трудные полгода и вдруг на тебе – она будет учиться вместе с вами. Это несправедливо – возмущение вырвалось даже у самых стойких и дисциплинированных послушниц.
Уголки губ приора раздвинулись в понимающей улыбке, и после секундной паузы он продолжил.
– Не сомневайтесь, она прошла все необходимые ступени и одобрена высшим советом трибунала. Поэтому прошу вас оказать ей самый радушный и сестринский прием.
Он еще раз улыбнулся своей слегка снисходительной улыбкой и выразительным взглядом вернул слово магистру школы. Та, чуть кивнув, тронула за плечо стоящую рядом девушку.
– Встань вместе с сестрами, Астриана. Завтра после инициации ты получишь новое имя и будешь зачислена в список послушниц школы Святой и Непорочной Веры.
–
Диск солнца еще не показался над горизонтом, но его дыхание уже чувствовалось в узких стрельчатых окнах старой школы. В этом сером предрассветном полумраке длинная змейка послушниц двигалась по узкому коридору в сторону молельного зала. Сестра Астриана, опустив голову, шла вместе со всеми, широкий капюшон, закрывая обзор с трех сторон, позволял видеть только каменные плиты, проплывающие под ногами. Еще один поворот, и узкий коридор вдруг значительно расширился. Мысли новой послушницы в этот момент были очень далеки отсюда, но тем не менее она успела заметить широкий носок школьной туфли, шустро выскользнувший откуда-то сзади и зацепивший ее за ногу. Заметить она успела, а вот среагировать – нет. Падение было болезненным и унизительным. Не поднимая головы, она почувствовала, как остановилась цепочка, и как выросло вокруг нее злорадствующее кольцо ее новых подруг. Возвышаясь над лежащей девушкой, сестры беззвучным смехом олицетворяли единодушное, невысказанное решение – так ей и надо, выскочке. Хоть злорадство и было единодушным, но, встретившись глазами, почти все отводили взгляд в сторону, и только три пары глаз не прятались при встрече, а даже наоборот светились вызывающей усмешкой – ну и как тебе наш радушный прием.
Астриана молча сдула пыль с расцарапанных ладоней, потерла разбитые коленки и поднялась, готовая идти дальше. Ни слова, ни возмущенного жеста. Примерно такой «теплый» прием она себе и представляла, и теперь боялась только одного, что ее терпения надолго не хватит.
Маленькие подлые пакости продолжались весь день, то колючка под разбитую коленку в молельном зале, то пролитый на хламиду кисель в трапезной и всякий раз издевательски-наглый взгляд той же самой троицы. Новенькая все терпела, позволяя себе лишь молитву смирения и тяжелый вздох. День тянулся невыносимо долго, и Астриана была по-настоящему счастлива, когда тот наконец закончился. Устало прислонившись к стене, она смотрела, как послушницы шумной стайкой заполняли большую залу общей спальни. Наконец, откинув грубое суконное одеяло ее ладонь прошлась по кровати, разглаживая белую льняную простынь и тут же брезгливо отдернулась. Простынь, матрас все было насквозь сырое. Она подняла голову и вновь встретила все те же злые довольные глаза и затаенно любопытные взгляды остальных.
Холодная ярость вспыхнула само собой, но выплеснулась лишь в бешеной вспышке черных глаз и в безмолвно шепчущих проклятия губах. И все, только ладони сжались в кулаки с такой силой, что ногти вонзились в кожу, а затем глаза опустились к полу и всем показалось, что новенькая окончательно смирилась со своей участью.
Лия Хакда, старшая из троицы «веселых шутниц», брезгливо поджала губы, и, презрительно хмыкнув, зашагала в сторону комнаты для умывания. Головы всех присутствующих тут же повернулись в ее сторону, и всем послушницам стало ясно, кто теперь будет козлом отпущения и мишенью для гордой и безжалостной Хакды. А та, высоко вскинув подбородок и ни на кого не смотря, прошла вдоль всей спальни, разворачивая за собой взгляды следящих за ней послушниц. Уверенная и довольная собой, она шла, твердо впечатывая шаг, и вдруг на мгновение остановилась у высокой колонны с массивной капителью в виде сидящего грифона. Девушка застыла, словно почувствовав непонятную тревогу, ее взгляд скользнул вверх, и дикий крик ужаса заполнил залу. Каменный грифон как будто разжал свои мраморные когти и бросился вниз на замершую добычу.
