Ни пуха, ни пера. Охотничьи истории
Эпизоды охотничьей жизни
Мужчина и оружие, скажу я вам, братцы, они из века неразлучны. Коль тебе судьбой выпало носить брюки, думаю я так, ты должен суметь защитить себя и всех тех, кто тебе дорог, от жизненных бед и невзгод в лихое время да накормить во всякое, для чего изволь обладать силой, доброй волей и всем другим, что потребуется. А что тебе в связи с этим может быть нужно, так то в свете белом давно уже всё имеется, были б только тверды дух да рука – так было всегда!
Надо сказать, моя судьба сложилась таким образом, что мне довелось идти по своему жизненному пути почти от начала его с оружием в руках: сперва с боевым, оно не единожды сберегло мне жизнь в тяжёлую военную пору, но об этом разговор отдельный, а потом с охотничьим, которое я полюбил особенным образом. За что полюбил? Да за то, что именно благодаря ему в далёкие молодые годы мне довелось познать упоительную и неповторимую сладость пьянящего дурмана свободы и уверенной спокойной силы, а также обрести безбрежность неоглядных просторов, щедро раскрашенных колдовскими рассветами и закатами, к которым хотелось возвращаться каждый раз опять и опять. Оно, оружие, открыло мне дорогу к занятию, ставшему страстью всей моей жизни – к охоте.
Благодаря тому, что я был заядлым охотником, в промысловый сезон моя семья всегда, даже в трудные послевоенные годы, была обеспечена хорошим питанием, чем я чрезвычайно гордился. Охотился я по большей части на водоплавающую дичь, которая в былые годы в наших южных краях на многочисленных озёрах, плёсах и заливах водилась в изобилии, да и ходить за ней тогда далеко не нужно было, выйдешь, бывало, за город к ближайшему водоёму, туда, где слышны только шум камыша, плеск мелкой волны да лягушек бодрая перекличка – и ты уже на охоте. Нынче же, чего греха таить, времена стали не те, всё вокруг изменилось до неузнаваемости, бурная наша с вами деятельность потеснила дикую природу. Сельское хозяйство, будь оно неладно, вся эта его ирригация, мелиорация, механизация и прочая химизация сделали своё дело и здорово навредили братьям нашим меньшим, а город своим дымом, копотью и шумом всё усугубил – ушли зверь и птица прочь, ушли! Сегодня чтобы пострелять из ружьишка и добыть себе немного дичинки приходится уезжать за десятки километров от дома, а порой и того дальше, но, правду сказать, чего только ни сделает охотник ради своего любимого занятия…
А пристрастился к охоте я во время службы в Германии, где оставался после окончания войны, той самой Великой Отечественной, ещё несколько лет. Мы с ребятами-сослуживцами из штаба Группы войск, в типографии которой я, покинув окопы, продолжил службу по своей довоенной профессии, бывало, в выходные добывали прямо в окрестностях Потсдама то зайца, то пару куропаток, то фазана, то десяток перепелов. Тогда же я и приобрёл себе охотничье ружьё, двуствольную бескурковку «Зауер» шестнадцатого калибра, которое потом привёз домой, оно верой и правдой служило мне ещё долгие годы до тех пор, пока его не сменила более сильная тульская двенадцатикалиберная вертикалка.
После демобилизации началась мирная гражданская жизнь, всё вокруг меня завертелось с невероятной быстротой: работа, семья, которой я обзавёлся сразу по возвращении, строительство дома, потом и сыновья стали подрастать – всё это отнимало массу времени и сил, но для любимого досуга и того, и другого у меня оставалось достаточно. На охоту в те годы я бегал почти каждый день то утром, то после работы вечером – известное дело, на утреннюю зорьку да вечёрку – за город, туда, где теперь расположен полевой аэродром с самолётами-«кукурузниками», которые распыляют над нашими полями да виноградниками всякую нечисть. В том месте раньше было небольшое озерцо, и на нём всегда водилась птица. Пожалуй, не было такого случая, чтобы я оттуда возвращался пустой: хоть одну утку, или лысуху, болотную курочку то есть, или цаплю обязательно приносил домой.
И вот однажды, осенью было дело, в выходной день после небольшого дождика я взял ружьё и пошёл в сторону своих хорошо знакомых угодий. Тогда там всё пространство вплоть до самой горы, у подножия которой стоит наш город, занимали виноградные посадки и огороды, в ту пору уже убранные и пустые. Перейдя вброд неглубокий канал, я побрёл в направлении любимого моего озерца в надежде найти там дичь, но, не пройдя по заброшенным огородам и сотни метров, прозевал первую в этот день возможную добычу – прямо почти из-под моих сапог неожиданно выпорхнула перепёлка, и я не успел её подстрелить, пока снимал с плеча ружьё да прицеливался, она улетела. Но после этого случая я дальше уже шёл наизготовку, и когда через несколько шагов снова взлетела перепёлка, я её сбил одним выстрелом. Только успел поднять и положить в сумку первую в тот день добычу, как из травы вылетела ещё одна перепёлка – я и эту сбил вторым патроном, тут же перезарядив ружьё после стрельбы ещё на подходе к сбитой птице, такая уж у меня была привычка.
Оказывается, как я узнал уже позднее, перепел после дождя не может по своему обыкновению убегать от опасности по мокрой траве, он сидит, спрятавшись в ней, до тех пор, пока чуть ли не наступишь на него, после чего взлетает. Таким образом я, наверное, за час с небольшим хождений по огородам сбил и собрал больше десятка этих птиц после чего, расстреляв все патроны в патронташе, пошёл домой.
