Я стояла возле её могилы, и мелкая дрожь пробегала по телу. Я не верила, что её больше нет.
– Почему она умерла? Она же была ещё совсем молодой.
– От одиночества, наверное. Она так боялась его. Она ждала тебя, Вера. А ты
так и не приехала. Даже не звонила.
– У меня была куча дел, я не могла.
Мне казалось, что это говорю не я, голос вдруг показался каким – то чужим, и не только голос, мысли и слова – всё теперь казалось чужим. Все эти годы
вдали отсюда мне казались не настоящими. Это не я закончила юридический, не
я выезжала на практику в Англию, не я искала лазейки в законе для
коррупционеров, насильников и мошенников, не я лишалась своей
человечности. Я, настоящая, осталась здесь, с Ладой. Лада – от имени её всегда
становилось тепло.
– Идти надо, Вера.
–Да, конечно надо.
– Почему ты решила приехать? Сколько тебя здесь не было?
– 17 лет.
– 17 лет, подумать только! Я сразу не узнала тебя. Такая важная, с иголочки
одета и машина, наверное, дорогущая?
– Что? Извините, тётя Нина, задумалась.
– Кто тебя дернул сегодня приехать?
– Кто?
А действительно, кто?
За долгие месяцы у меня впервые случился выходной, случайно –
слушание перенесли. Проснувшись утром, меня вдруг потянуло сюда, к Ладе.
Как-то это было странно, ведь ни разу за 17 лет я не испытывала подобного.
Сначала я прогоняла всякие мысли о ней, как всегда убеждая себя, что у меня
нет на неё времени. Затем, я пыталась дозвониться до неё, но абонент был вне
доступа. Волнение всё сильнее и сильнее одолевало меня. Потом я прыгнула в
машину и через три часа была здесь. И эти слова тёти Нины: «Она умерла, сегодня как раз сороковой день», – до сих пор звучат в моей голове. Как-то
само собой всплыла мысль – это Лада, она заставила меня приехать. Мысль
возникла и тут же исчезла.
– Никто, – ответила я тёте Нине. – Выходной появился, и я приехала.
– Оно и понятно, вы городские люди занятые. Вечно спешите, а жизнь
мимо летит. Ты сейчас поедешь, или до утра останешься?
– Сейчас поеду.
– Гляжу на тебя и поверить не могу, что бегала ты вот по этим улочкам в
платьице и с косичками такая была – она замялась, – другой была.
– Конечно, столько лет прошло, я изменилась. Люди меняются, тётя
Нина.
– Не скажи, вот Лада, она не изменилась, такой и оставалась
стеснительной, доброй, ласковой и к животному и к человеку. Никого не
обделяла теплом и заботой.
– И где она теперь? Вон, в деревянном гробу в свои-то 38! Чем же
доброта её ей в жизни помогла? Чего она добилась? Жила в захолустье и мира
не видела , хвосты коровам крутила!
– А ты много в жизни своей видела? Вон как обозлилась! Что ж, и
одежда дорогая, и машина, и хоромы видимо королевские, да только душа твоя
застыла нет в ней тепла, жизни нет.
Меня словно холодной водой окатили, я остановилась. Конечно, она
правду сказала. Я так долго подавляла в себе чувства, что в конце концов
перестала вообще их испытывать .
– Простите меня, тётя Нина, работа у меня такая надо подавлять в себе
жалость, сочувствие, доброту, иначе не выжить в том мире, в котором живу я.
Я просто не ожидала увидеть её могилу, это выбило меня из колеи.
– Ничего, ничего. Лада очень любила тебя, а как Светочки не стало так и
вовсе ты одна у неё осталась. Наверное, не суждено было вам больше
встретиться.
Мне так горько стало от этих слов. Хотелось увидеть, услышать Ладу.
– Тётя Нина, а дом её теперь пустует?
– Пустует, теперь-то и не знаю, чей он. Ключи пока у меня. Ты зайти
хочешь?
– Да, хочу.
– Держи, как уезжать будешь мне в почтовый ящик кинь.
Я отворила калитку, и воспоминания накрыли меня. Я вдохнула, согретый
майским солнышком воздух, и он вскружил мне голову. Я присела на
деревянную лавочку, ту самую которую мы вместе с Ладой соорудили, когда
нам было, по лет 15. Да, лавочка почернела и покосилась от времени, но мне
она показалась такой удобной, такой родной. Вечерело. Вдалеке слышались
свадебные песни лягушек и сверчков, пространство наполнялось ароматами
отцветавших деревьев. Жизнь остановилась, я остановилась, остановилась и
оглянулась назад, чего раньше никогда не делала. Кто я ? Всё ли делаю
правильно? Что оставлю после себя? Нет. Не думай об этом, бежать, бежать
надо отсюда. Иначе совесть захлестнёт, чувства проснутся, а с чувствами так
тяжело жить, так не удобно. Где мои ключи? Я обшарила карманы, сумку, снова
карманы. Ключей не было. Как? Быть не может! Они должны были лежать в
кармане, в правом кармане. Может, я их выронила. Я вскочила, и, подсвечивая
телефоном, начала осматривать дорожку. Нет, их нет. В отчаянии я плюхнулась
на лавочку и закрыла глаза. От обиды у меня потекли слёзы. И вдруг я
почувствовала чьё то присутствие. Мне стало жутко и я ещё сильней
зажмурилась, прижимая ладони к лицу.
– Вера, я должна была тебя увидеть.
Голос звучал тихо, еле различимо. Да, это был голос Лады. Я не могла
произнести ни слова, я словно застыла, не в силах пошевелиться.
– Чем же я обидела тебя, Верочка, почему ты не хотела меня больше
знать? Ты так была мне нужна.
В моей голове метались мысли, но не одну из них я не могла чётко
сформулировать. И по-прежнему молчала.
– Я так боялась, что снова стану никому не нужной. А теперь, теперь я не
одна. Страха нет. Я так хотела увидеть её и тебя, но не успела. Мне не
