А у вашего мозга есть дурацкая привычка вести отсчет не до, а после какого-то значимого события? Это мысли типа «неделю назад мы ходили в кино…», «сегодня ровно месяц с того дня, как мы гуляли около главного здания МГУ…». Если нет – я вас поздравляю: вы не одержимы, не впадаете в любовную зависимость. Вы здоровы. Но если вам знакомо подобное – я жму вам руку, мы с вами в одной лодке. Лодку эту несет мощным течением с обрыва. Кажется, я погибаю: чувствую, что мое сердце налетело на огромный камень и разбилось вдребезги… А вы как? Еще держитесь? Держитесь! Всегда так не любила это слово, но что тут еще скажешь… Ну и раз мы все равно летим в пропасть, позвольте мне пару воспоминаний о нем… Ах, да. Прости, мой друг. Тот, что не впадал в любовную зависимость. Ты, наверное, читаешь это и думаешь: «вы там в лодке своей, а мне то что?». Нам, несчастным, нужно понимание… Сочувствие. Может, ты порадуешься, что у тебя не так (звучит цинично, но все же) … Искренне желаю тебя не столкнуться с такими отношениями, в которых ты на первое место поставишь не себя… Выбирай всегда себя, пожалуйста. Не давай себя в обиду. И всегда говори о том, что не нравится. Всегда! А мне нужно проговорить эту боль. А потом обучиться всему тому, что я описала выше. Итак, о нем и обо мне рядом с ним…
Наверное, то, что для другой было бы обидно, вызвало истерику, мной воспринималось как обычное, повседневное явление. Ничего страшного. Не знаю почему, но у меня ни разу не получалось обидеться на него. Непонимание. Да, было. Может, даже небольшая злость, когда он отталкивал меня (причем делал это всегда очень умело): просто отходил в сторону, не отвечал на объятия, самоустранялся, так сказать. Боже, столько вопросов. Но, зная, какими сложными они окажутся для него, я не смела спрашивать. Просто принимала все происходящее с полной уверенностью в том, что мне не желают боли и страданий. Все общение с ним – это такие эмоциональные качели. Возвышение-приземление -падение в грязь или на асфальт, больно разбивая колени. И так несколько подходов. На качели я садилась сама, никто не виноват. Все ради того, чтобы испытать это чертово возвышение: даже слыша его голос по телефону, начинало бешено стучать сердце и кружиться голова, что уж говорить о других вещах, происходящих между нами. Там сразу туман и потеря сознания. А потом заморозка. Оледенение. Без слов. Без объяснения причин. Лампочка перегорела, что тут объяснять. Все, хватит, достаточно, больше не надо. Но хоть бы слово из перечисленных было сказано им! Нет, никогда.
Но хватит про чувства, которых нет. Давайте про тело. Он выходил из душа без футболки. И я, почти без стеснения, смотрела на него. На его торс, который очень привлекал меня. Его рельефный пресс и безумно сексуальные руки, за которые я была готова держаться бесконечно. Видя мой взгляд, он мог лишь смущенно улыбнуться перед тем, как я усиливала его смущение, проговаривая, что именно меня привлекает. Все в нем было в меру. Видел ли он, как я смотрю на него? Уверена, что да. Но не проявлял себя первым: как оказалось, специально. Он признался в этом, когда мы провели первую ночь вместе, именно тогда я попросила его поцеловать меня. Не успела я договорить свою просьбу, он уже нежно целовал меня, говоря, что ждал от меня инициативы. Но мне было хорошо: хорошо от того, что он сделал это как бы не раздумывая, сразу, как я попросила. Не пытался отговорить меня от этой затеи. После поцелуя (или до? может, и до…) я спросила его, вспоминал ли он хоть раз обо мне с нашей последней встречи… Он, будто на выдохе, даже показалось, с малейшей досадой в голосе ответил, что «конечно же, вспоминал. Ты мне даже снилась». И где-то в середине назвал меня по имени. И хоть детали сна он вспомнить не смог, но сказанного мне было более чем достаточно. В ту минуту я еще сильнее прониклась им. Даже чуть не расплакалась… Честно, была готова на все для него. Сказал бы лечь под поезд (который, кстати, было слышно из его квартиры; но нахождение в ней от этого не становилось от этого менее уютным), я бы пошла и легла. Так хорошо и спокойно было рядом с ним. Казалось, что наш тактильный контакт может длиться бесконечно. Как же активно отвечало его тело на каждое прикосновение… И как молчалив он был в этот момент. Я же всегда терялась, не зная, что мне делать дальше: безумно хотелось довести его до пика удовольствий, но страх быть отвергнутой, что он дальше не подпустит меня, всегда брал верх. Как же я желала его в этот момент! Как же мне хотелось навечно остаться в его объятиях… Чтоб он не отпускал… Помню, что его первым шагом к сближению стало предложение расположиться на диване; позже, уже на его кровати, он предлагал мне занять «его сторону», уверенно подвигая меня к себе поближе. Секунда, и я уже оказывалась на нем, и мы сливались в поцелуе. Это все вечер субботы, в который после долгой прогулки мы решили, что нужно поспать. До и после сна мы отдавались той искре, что возникла между нами. Не знаю как, но я лежала и спала на нем. Чувствовала его дыхание, сердцебиение, ясно отдавая себе отчет в том, что роднее и ближе его никого нет.
