1. Глава 1
Я часто пишу себе некрологи.
Представляю, как их опубликуют в местной газете, как отреагируют люди, когда прочитают о смерти очередной неизвестной им личности. Скорее всего, сразу забудут, не успев ничего ощутить. Если бы у меня были друзья, возможно, они бы горевали и даже оплакивали потерю. Сказали бы что-то на прощание, бросая горсть земли сверху гроба.
Но у меня нет друзей.
А значит, и горевать некому.
Никто не плакал по Кэсси Томсон, никто не прощался с Джилл Морган и, скорее всего, никто не плачет сейчас по Мелоди Роук, которая канула в неизвестность около двух недель назад на Дьявольском Пике в Арьпийских Горах. Пару дней назад ее признали погибшей и опубликовали некролог. Тот самый, который я сочинила накануне перед смертью очередной придуманной личности.
Не спрашивайте, как он оказался на столе у редактора местной газетенки. Факт в том, что, покидая Арьпы, я уже стала обладательницей нового имени.
А точнее старого.
Имя, восставшее буквально из пепла. Имя, под которым я родилась, и фамилия, которую решила возродить спустя пять лет, как с ней распрощалась.
Элизабет Чарльстон ехала на родину, чтобы восстановиться на втором курсе брошенной некогда Карингтонской академии и наконец получить диплом специалиста с допуском к магии третьего порядка.
****
Я поправила платье, чтобы скрыть немного выбившиеся нижние юбки. Шляпку тоже придержала, потому что сумасшедший ветер грозил снести ее, стоило только открыть дверцу дилижанса и попытаться выйти на улицу.
Обычная буря, вполне стандартная погода для Великой Ритании в это время года, тем более в прибрежном районе столицы — Карингтоне.
— Мы переждем ненастье здесь, — крикнул мне возница. — Это отличный постоялый двор. Тут можно перекусить и переночевать. Думаю, к утру ветер стихнет, и мы сможем продолжить путь до центра. Сейчас я бы не рисковал ехать по переходу Пикси.
— Благодарю за заботу, Грегор, — перекрикивая ветер, сказала я и, кутаясь в шаль, поспешила к входу в достаточно большую гостиницу. Если так можно было назвать это место.
Смесь постоялого двора и веселого трактира — вот что это было. Я толкнула дверь, и меня обдало горячим воздухом помещения: терпким запахом эля, зажженных свечей и дорогих мужских духов.
Я шагнула внутрь, тут же погружаясь в новую для себя атмосферу — шума, пьющих за столом людей, тихо поскуливающей лютни, мучения которой пытались выдать за музыку, и веселого хохота местных проституток.
— Дама желает номер на ночь? Или просто поужинать после дороги? — окликнули меня со стойки, одновременно барной и приемной для постояльцев.
Обернувшись, я увидела низенького мужчину лет сорока пяти с хвостиком, у него уже начала пробиваться лысина на макушке, были чуть заостренные уши, а излишняя полнота, нос картошкой и “сбитость” намекали на дальнее родство с гномами Старых Копий.
— И то, и другое, сэр. Мне нужен номер. Небольшой, но чистый. И ужин — без излишеств.
Трактирщик смерил меня внимательным, но опытным взглядом, в мгновение оценивая мои финансовые возможности и ожидания от его заведения.
— Будет исполнено, леди. У меня как раз есть такой номер, специально для вас. Стакан молока и рисовый пирог вас устроит?
— Вполне, — согласилась я и попросила подать все прямо в номер.
Ужинать в компании местных мужланов и проституток мне хотелось меньше всего. Свою просьбу я подкрепила парой монет, брошенных на стойку.
Поднявшись в номер и отужинав за столом с идеально белой скатертью, я удивленно воззрилась на неожиданно чистую постель с накрахмаленными, пахнущими летним лугом простынями; пол был выскоблен, вокруг ни паутинки, ни пылинки. Давно не встречала гостиниц с обслуживанием подобного уровня, что могло свидетельствовать лишь об одном — хозяин чем-то смог приворожить брауни. Только эти скрывающиеся от всех “домовые” способны навести такой лоск. Дабы проверить свою теорию, оставила на окошке тарелочку с молоком…
А после с чистой совестью отправилась спать.
Скрежет пружин за стеной безжалостно выдернул меня из мира грез ранним утром. И сразу на голову обрушилась сильнейшая боль.
— Чтоб вас… — выругалась я, морщась и укрываясь руками от солнца, протиснувшегося в окно сквозь занавески.
Спустя пару минут, одевшись, я подошла к окну и, улыбаясь, переставила пустую тарелку на стол.
— Прелесть, — сказала вслух. — Спасибо за чистоту и радушие.
Выходя из номера, не удержалась и еще несколько мгновений смотрела в узкую щелку между дверью и косяком. Надеялась подсмотреть, покажется ли брауни, чтобы убрать посуду? Но хитрый домовой, чувствуя мое присутствие, так и не высунулся. Пришлось уходить ни с чем.
За стойкой трактирщика сегодня встречала женщина. Такая же полненькая, как и вчерашний мужчина, но на этот раз явно чистых человеческих кровей. Я предположила, что она жена полугнома, и, скорее всего, не ошиблась, потому что к ней подбежала девочка лет двенадцати, с такими же вытянутыми, как у отца, ушами и носом-пуговкой. Она что-то зашептала матери на ухо, краснея и хихикая. Я не слышала, что именно, но толстушка погрозила чаду:
— Иди на кухню, а не подслушивай Берту. Мало ли что она скажет, не наше это дело, с кем мастер Фенир время проводит!
