Друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова
Белла Ахмадулина
Ощущение нежного тепла возникло из ничего. Только тепло – ласковое, мягкое, неназойливое, оно существовало само по себе. Уровень теплоты непрерывно менялся, меньше – больше. То почти прохладно, то снова теплело, вплоть до горячего, создавалась аналогия движения, тепловое покачивание в ритме. Незаметно появился звук. Он сопровождает движение тепла, проникает в ритм, меняет высоту.
Свет и сознание подкрались одновременно. Разноцветные блики словно приветствовали моё присутствие в этом празднике счастья и комфорта. Во мне всё – сплошное ликование, буйство радостных чувств от того, что нет боли. Нет боли нигде: ни в голове, ни в теле… Вот оно настоящее осознание своего бытия, существования Здесь Себя Мыслящего.
«Он пришёл».
«Отправляем? Пока не заволновался?»
«Будет сигнал. Его ждут. И что ему волноваться? Только что начал слышать, пусть послушает. Ещё не думает и ничего не знает».
«Обычно ЗНАТЬ – это не скоро».
Слышу два голоса, повыше и низкий. Толстый и Тонкий. И кто это тут не думает? Я не думаю? Да мне просто не хочется, потом подумаю. Ну, очень лень думать. Светло-светло-светло. Розовое тёпленькое. Бледнеет – желтеет-зеленеет. Прохладно. Звучит что-то мягкое, похоже на… Не хочу думать, на что похоже… Не думаю, не думаю… Нет, всё-таки, думаю! Только устал… Два голоса, Толстый и Тонкий.
Тонкий: – Не знаешь, кто это? Почему особый режим приёма?
Толстый: – Это не про наши с тобой головы. А нам и не должно быть интересно. Мне всё равно, например. Ты знаешь, его ведь отправляют сразу к Машине.
Тонкий: – Вот это да! Ничего себе, новость! Конечно, мне интересно! И ты не притворяйся.
Толстый: – Его давно ждут. Важная персона, видимо. И давай—ка лучше помолчим.
И правда, что это они разговорились? Пустая болтовня. Вот и запахи пришли. Приятные. Я могу думать, мысли уже появляются с лёгкостью, одна за другой, но ничего не знаю.
Толстый: – Так, всё, заканчиваем. Отправляем. Пришёл спец. допуск. Смотри, фиолетовая засветилась. Жмём. Вот это да! Я такого важного принимаю в первый раз.
Тонкий: – А я тем более. И кто это был?
Толстый: – Здесь не спрашивают. Пошли, сегодня никого больше не ждут.
Исчезают. Я – думаю, думаю, … COGITO ERGO SUM…
Глава 2. Разговор с машиной. Память вернулась
Горит яркий фиолетовый свет
«ТЕБЕ РАССКАЗЫВАТЬ?»
«Нет, я, почему-то, всё знаю».
«Давай проверим. ОТВЕЧАЙ СЛОВАМИ „ВЕРНО“ ИЛИ „НЕВЕРНО“. ПОСЛЕ СЛОВА „НЕВЕРНО“ МОЖЕШЬ РАЗЪЯСНИТЬ. Начинаем. ТЫ – ХЕНИО».
«Верно».
«ТЫ ПРОЖИЛ НА ЗЕМЛЕ 75 ЛЕТ».
«Неверно, 73».
«ТЫ СОЗДАТЕЛЬ МАШИНЫ».
«Верно».
«ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЫ УМЕР НА ЗЕМЛЕ, ЧТО ТЕБЕ НЕОБХОДИМА ВСТРЕЧА С МАШИНОЙ».
«Неверно. Машине нужна встреча со мной».
«ЭТА ВСТРЕЧА УЖЕ ПРОИСХОДИТ СЕЙЧАС. У ТЕБЯ МОГУТ БЫТЬ ВОПРОСЫ. Я – МАШИНА, Я БУДУ ОТВЕЧАТЬ. У ТЕБЯ МОГУТ БЫТЬ ПОЖЕЛАНИЯ. МАШИНА ВСЁ ВЫПОЛНИТ. СНАЧАЛА ВОПРОСЫ ИЛИ СНАЧАЛА ПОЖЕЛАНИЯ? ОТВЕЧАЙ».
«Пожелания».
«ГОВОРИ».
«Мне нужна память».
«Нууу… Я ДОЛЖЕН ПОДУМАТЬ».
Свет погас.
«Он всё-таки тормозит! Неужели я сам его таким сделал? О! Я размышляю! Мне тоже не мешает обдумать информацию, влитую мне в мозг.
Я был отправлен в командировку на Землю на восемьдесят земных лет. У них здесь за это время должно было пройти двадцать суток. Я прибыл немного раньше. Что-то произошло. Спрошу потом у Машины.
Недавно У Маши (так я назвал машину) возникли проблемы. Я должен был их решить на Земле, прожив там восемьдесят земных лет. Это маленькое задание я выполнил очень легко. Просто, пока мы на Земле работали над Машей, один контакт в каком-то транзисторе не всегда плотно прилегал, отходил.
Грубо говоря, не докручена одна шестнадцатая оборота. Из-за этого пустячного человеческого недогляда наша Маша в отдельных словах не все буквы ловила. Иногда получалось смешно, как «Печатная машинка с турецким акцентом» у Остапа Бендера.
Я быстро справился с этой проблемой, но выяснил при этом, что эти, так называемые, винтики крутили на следующий день после одного из обожаемых сотрудниками корпоративов. И тогда я дал себе слово сделать всё, чтобы вывести «Зелёного змия» с этой планеты.
Мой второй отец (бывают у людей на Земле и такие странности), Всеволод Льерин, был замечательный учёный, биолог. Он защищал свою уже докторскую диссертацию, где представил биологическое средство, которое избавит Человечество от крыс.
Вопрос был решён до смешного просто.
Лекарство, которое изобрёл мой папа Сева, нужно было ввести в кровь нескольким представителям мужского пола этих прелестных созданий. И отпустить их на волю. В крови животного образуется клетка, которая не даёт бедняге «идти на свой вид».
То есть, мужик не чувствует барышню, когда у неё ЭСТРУС, когда она готова спариться с любимым и нарожать ему потомство. Вот и всё. Мужик не идёт, барышня не беременеет, потомства нет. Ну, казалось бы, плевать на эту сотню другую животных, их, гадин, несметное количество.
Да вся штука в том, что папенька придумал вакцину ЗАРАЗНУЮ! Стоило в вольер запустить одного обработанного самца, как назавтра все крысиные девушки волнуются со своим эструсом, а мужики на них ноль внимания.
