Старуха неподвижно сидела на холме, вглядываясь в ночную тишину города Генава, где ныне смогли ужиться вместе и гельветы, и реты, и этруски, и завоевавшие их всех римляне.
Конечно, Генава была не таким большим городом, как Авентикум, вчерашний римский лагерь, ставший столицей на Швейцарском плато, окружённом Альпами с юга и востока, которые прячут за каменными заснеженными хребтами Женевское озеро и длинную быстротечную реку Рону. Но Генава, нынешняя Женева, была намного старше Авентикума, кельтские племена жили здесь еще за триста лет до прихода римлян.
У подножия холма под лунным светом переливалась серебром вода озера. Разрушенный и вновь восстановленный старый город кое-где освещался огнями и был тих и безмолвен. На лёгких волнах покачивались уже мирные триремы, их паруса были такими же белыми, как и лебеди, сложившие свои длинные шеи себе на спину во время сна.
В римских банках, спящих под звёздным небом, словно отражение небесных светил, покоились тускло поблёскивающие золотые, серебряные и медные монеты, за которыми присматривали отставные всадники. Там же были спрятаны от жадных глаз трофеи из Средиземноморья, Африки и Востока. Возможно, именно те, кто помнят историю, относятся с особым благоговением к гигантским швейцарским барахолкам, занимающим заброшенные железнодорожные станции в деревнях, где даже две тысячи лет спустя может кому-то случайно перепасть какая-нибудь таинственная вещица.
Воздух был остылый и влажный. Сырость тяжко пропитала отрепья старой женщины, ее почти выцветшие серые глаза смотрели вдаль, как будто она видела что-то такое, что не дано видеть простым смертным. Вокруг не было ни души. Пустота и темень окутывали таинственную женщину плащом ночи. Что она делала в этот час на холме, что пыталась разглядеть в сгустившемся мраке – на это не было ответа.
Она появлялась в неожиданных местах города, никто не знал, где ее дом и кто ее родные. Никто никогда не заговаривал с ней. Только лишь однажды на городском празднике, когда гельветские музыканты играли на карниксах, а из пастей медных драконов на верхушках труб исходил мрачный и резкий звук, оглушающий людей на площади, один мальчик, заметив в толпе старуху, которая не отрываясь пристально смотрела на него, испугался и закричал: «Эрикъюрэ! Смотри, мама, там Эрикъюрэ!» – дёргая мать за руку. Он словно узнал в оборванной женщине черты кельтской богини из подземного царства, которой преподносили жертвы римляне, выпрашивавшие для себя богатства.
Но мать лишь спрятала малыша под свой плащ, уводя в сторону.
В III веке нашей эры в Швейцарии расцветала эпоха мира и благосостояния. «Римский мир» гарантировал надёжную защиту дальних границ и мирную интеграцию населения в состав Римской империи: здесь строились лучшие на планете дороги, воспитывались высокие умы и одухотворённые души.
Гельветы пасли скот на альпийских лугах, славились как хорошие земледельцы и грамотные люди из аристократических республик. Столетия они терпели на своей земле то римлян, то французов, то странников, особо ни с кем не сближаясь, скорее даже брезгуя чужестранцами, но позволяя жить им рядом с собой, словно уже тогда гельветами управлял дух высококлассных отельеров, выставляющих соседям дорогие счета за свои молоко, хлеб, вино и воздух. Будто сказочные гномы, гельветы беспокоились только о безопасности своих железных сундучков, набитых чужими деньгами, и позволяли то одним, то другим завоевателям иллюзорно править своей землёй и охранять границы швейцарского плато от варваров.
Две тысячи лет Генава переходила от одних правителей к другим, ее бесконечно наполняла многоликая чужеродная толпа. Во все времена днем и ночью на озере раскачивались парусники и резали воду лебеди, грозные Альпы, подобно древним богам, обдавали холодом жителей своего подножия, банки у холмов меняли названия, обеспеченные люди приезжали в Женеву снова и снова, чтобы насладиться фантастически красивыми видами и своим богатством.
В Древнем Риме работники банкиров проверяли достоинство монет перед приёмом их на хранение, затем укладывали в специальные ёмкости, подзывая свидетелей, чтобы те приложили свои печати. Специальный служащий ставил особый знак, беря тем самым ответственность за хранение на себя.
Мало что изменилось за две тысячи лет.
Кассиры по-прежнему запечатывают пачки денег фирменной банковской бумагой, а в альпийских деревнях всё так же говорят на старороманском языке, который с лёгкостью разобрал бы древний римлянин. На лугах, как и прежде, звенят тяжёлыми колокольчиками дородные коровы, музыканты играют на летних фестивалях, гостей угощают густым расплавленным сыром, дети из далёких стран стараются найти на швейцарском плато свой дом и счастье, но всё так же внимательные зоркие таинственные глаза незаметно для окружающих наблюдают за жителями то с одного, то с другого холма.
