МЕНЯ СПРАШИВАЛИ
Меня спрашивали хором Кики и Мими:
– И что же, твоё представление о мире сводится к тому, что весь мир существует только подле тебя?
– Моё представление о мире, – самоуверенно сказала я. – Касается лишь меня и только.
– Позволь-ка! Если я живу в темноте, по твоей изощрённой версии… – растягивая слова и пытаясь получше сформулировать мысль, говорила Ки.
– То, то я хотела бы хотя бы…
– Получить объяснения, – добавила за неё Ми.
Я походила по комнате, ничего им не сказав. Сделав пару кругов по ореховому паркету, выглянула в окно.
О, какой живописный пейзаж предстал перед моими глазами: зелёная подстриженная лужайка, деревья вдоль дорожки, ведущей к парку, которые растут ровным рядком и кленовая лавочка в тенёчке. Над которой, в свою очередь, всей своей могучей темно-зелёной шевелюрой раскинулся красавец дуб. Всё это дополняет яркое солнце, в котором оживает каждый уголок двора, наполняясь золотистым цветом жизни и света.
Эх, как же хорошо я устроюсь там, на лавочке, и буду читать. Мои мысли перебил назойливый и писклявый голосок нетерпеливой Мими.
– Так мы ждём!
Как ни в чём не бывало, не обращая никакого внимания на недовольные лица сестёр, я произнесла на новый лад прежние свои слова.
– Я считаю, что мир существует, только пока я на него смотрю. Выйду я из комнаты – и не будет ни вас, – показала я пальцем на сестёр.
– Ни вас, – показала я пальцем на попугая, томившегося в клетке.
– Ни вас, – теперь мой палец был направлен на кота, которой с любопытством присматривал за птицей.
– Ни этого всего, – очертила я рукой всё убранство комнаты.
– Вас нет, но зато будет это, – и я показала пальцем за окно на лавочку, на которую мне теперь ещё больше захотелось попасть.
Я подошла к круглому столику и взяла свою книжку в атласной обложке с кружевной закладкой, расположенной ровнёхонько посередине, и уж было собралась направиться к выходу, как услышала негодования.
– Что ты говоришь! – вскрикнула в этот раз Ки. – Этого быть не может! Я всё помню после того, как тебя с нами нет, а значит, мы тоже есть, – заключила она.
– Вы помните только потому, что вы в своём отключённом бессознательном как бы продолжаете жить.
Смотря на растерянное лицо сестры, я продолжила давать объяснения.
– Как бы продолжаете жить в своём иллюзорном мире. Где вы как бы что-то делаете, едите, общаетесь, куда то ходите. Но это лишь фантазийный мир, которого не существует без его автора.
– Это ты-то автор? – сказала Ки.
– Это тебя не существует! – взорвалась Ми.
– Я тоже могу голословно утверждать, – поддержала её Ки, – что ты не существуешь, когда мы на тебя не смотрим и ты выходишь из комнаты.
Я спокойно посмотрела на младших сестёр и сказала:
– Да пожалуйста. Объекты воображения могут считать всё что угодно.
– Объекты?! Ах, мы объекты! – сжала Ми свои кулачки в шёлковых перчатках и побежала на меня. По-видимому, доказать, что она не объект, а вполне живая и пара шишек этому автору сейчас достанется за авторство.
В это мгновение в комнату вошли предовольнейшие родители. Пока они ещё не успевшие разобраться, что их дочки ссорятся.
– Мама! Она считает нас объектами, – сказала Ми, бросаясь к матери и показывая пальцем на меня.
– Мама! Она говорит, мы не существуем и настоящая только она! – подтвердила Ки.
Мама спокойно подошла и, обнимая всех нас, сказала:
– У вашей сестры любовь к чтению, а отсюда любовь к фантазиям. Так давайте позволим ей немножко повоображать.
– Но! – сказала она и подняла палец кверху, но не успела ничего добавить, как в разговор вклинился отец и добавил за них обоих:
– Но не забываться!
Я, спокойная и равнодушная к домашним баталиям, вышла с книгой из дому и направилась к желанной лавочке. Слыша, как за спиной ещё в не растворившемся после моего ухода мире комнаты мои сестры наперебой рассказывали мою теорию относительно их и всех остальных.
