Вышел рано. На душе хорошо, радостно. Чудное утро, солнце только вышло из-за деревьев, роса блестит и на траве, и на деревьях. Всё мило и все милы. Так хорошо, что умирать не хочется. Точно не хочется умирать. Пожил бы еще в этом мире с такой красотой вокруг и радостью на душе. Ну, да это не мое дело, а хозяина…
Подхожу к деревне, против первого дома, на дороге, ко мне боком стоит, не двигается человек. Очевидно, ждет чего-то или кого-то, ждет так, как умеют ждать только рабочие люди, без нетерпения, без досады. Подхожу ближе – крестьянин, бородатый, косматый, с проседью, здоровенный, простое рабочее лицо. Курит не цыгарку бумажную, а трубочку. Поздоровались.
– Где тут Алексей, старик, живет? – спрашиваю.
– Не знаю, милый, мы не здешние.
Не я не здешний, а мы не здешние. Одного русского человека почти никогда нет (нечто когда он делает что-нибудь плохое, тогда – я). А то семья – мы, артель – мы, обчество – мы.
– Не здешние? Откуда же?
– Калуцкие мы.
Я показал на трубку.
– А сколько в год прокуришь? Рубля три, я чай?
– Три? Не управишься еще на три.
– А что бы бросить?
– Как ее бросишь, привычка.
– Я тоже курил, бросил; как хорошо, легко.
– Известное дело. Да скучно без ней.
– А брось, и скуки не будет. Ведь хорошего в ней мало.
– Чего же хорошего.
– Не хорошо, так и делать не надо. На тебя глядя и другой станет. А пуще всего молодые ребята. Скажут: вот старый курит, а нам и бог велел.
– Так-то так.
– И сын станет, на тебя глядя.
– Известное дело, и сын тоже…
– Так брось.
– Бросил бы, да скучно без ней, едят ее мухи. От скуки больше. Станет скучно, сейчас за нее. Вся беда – скучно. Так скучно другой раз… скучно, скучно, – протянул он.
– А от скуки лучше о душе подумать.
Он вскинул на меня глазами, лицо его вдруг стало совсем другое, внимательное, серьезное, не такое, как прежде, добродушно-шутливое, бойкое, краснобайное.
– Об душе подумать, об душе, значит, – проговорил он, пытливо глядя мне в глаза.
– Да, о душе подумаешь и все глупости оставишь.
Лицо его ласково просияло.
– Верно это, старичок. Верно ты говоришь. Об душе первое дело. Первое дело об душе. (Он помолчал.) Спасибо, старичок. Верно это. (Он указал на трубку.) Это что, одни пустяки, о душе первое дело, – повторил он. – Верно ты говоришь. – И лицо его стало еще добрее и серьезнее.
Я хотел продолжать разговор, но к горлу что-то подступило (я очень слаб стал на слезы), не мог больше говорить, простился с ним и с радостным, умиленным чувством, глотая слезы, отошел.
Да как же не радоваться, живя среди такого народа, как же не ждать всего самого прекрасного от такого народа?
9 сент. 1909.
Крекшино.
