Все утро 22 июня 1941 года Константин Симонов писал стихи. До двух часов дня он не знал, что началась война. Он не подходил к телефону и не включал радио. Он не слышал и не мог слышать выступление Молотова, которое передавали в 12 часов 15 минут.
В 5.30 утра 22 июня Молотов встречался с германским послом Шуленбургом. Шуленбург сообщил, что германское правительство поручило ему передать следующую ноту: «Ввиду нетерпимой угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации вооруженных сил Красной армии, германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры».
Молотов спрашивает, что означает эта нота. Шуленбург отвечает, что, по его мнению, это начало войны. Молотов говорит, что вблизи границы проходили обычные маневры. Если маневры были нежелательны, можно было бы обсудить этот вопрос. Шуленбург говорит, что он не может выразить свое подавленное настроение, вызванное неоправданным и неожиданным действием своего правительства.
До возвращения Молотова после встречи с Шуленбургом Сталин полагает, что германские действия – это провокация. Сталин говорит, что Гитлер наверняка не в курсе.
Агентурные сообщения о подготовке Германии к войне против СССР идут Сталину с сентября 1940 года. При этом советская разведка испытывает крайнее, иррациональное недоверие Москвы. Сталин не желает адекватно воспринимать информацию о приближающейся войне. Указываются направления основных будущих немецких ударов. Сообщается о формировании будущего административного управления оккупированной территорией СССР. Появляется дата вероятного нападения. Заместитель Берии Меркулов докладывает Сталину информацию, полученную от агента берлинской резидентуры под именем Старшина: «Все военные мероприятия Германии по подготовке выступления против СССР полностью закончены. Удар можно ожидать в любое время».
Сталин оставляет резолюцию:
«Тов. Меркулову. Можете послать ваш источник к е… матери. И. Сталин».
Когда Молотов 22 июня доложит о ноте, переданной германским послом Шуленбургом, Сталин спросит: «Что означает эта нота?» Молотов ответит: «Германское правительство объявило нам войну».
Молотов вспоминает:
«В тот день в горячке разговора, телефонных звонков кто-то сказал, что надо бы выступить по радио, сказать народу о случившемся, призвать к отпору врагу».
Сталин говорит, что ему самому выступать рано. Пусть выступит Молотов.
После радиообращения Молотова Сталин ему скажет: «Правильно, что выступал сегодня ты. Я звонил сейчас командующим фронтами, они даже не знают точной обстановки. Просто удивительно, что такие крупные военачальники – и вдруг растерялись. Они должны сами отражать врага, не дожидаясь наших распоряжений, на то они и армия».
Распоряжений 22 июня ждать было бесполезно. В момент нападения Германии рухнул план, который Сталин вынашивал, лелеял, ради которого он пожертвовал ни много ни мало обороной государственных границ СССР. 22 июня рухнул сталинский план превентивного, предупреждающего удара по Германии, предполагавший исключительно наступательные действия на территории противника.
К весне 1941 года пакт Молотова – Риббентропа о разделе Восточной Европы между СССР и Германией исчерпывает себя. Очевидным становится столкновение интересов СССР и Германии на Балканах, в Финляндии, на Ближнем Востоке, в вопросе о проливах из Черного моря в Средиземное. Перевес все больше на стороне Германии. Плюс ее успех в Европе в 1940 году. Германская агрессия в отношении СССР неизбежна. Сталинская цель в этих новых условиях – удержать и расширить территориальные приобретения, сделанные в Европе в 1939–1940 годах. Наступательные военные действия планируются в лучшем случае на 1942 год, в худшем – на 1943-й.
Для Сталина это продолжение имперской политики. При этом наступление на мир капитала вписывается в официальную коммунистическую идеологию. Кроме того, это наступление против агрессора, каковым является гитлеровская Германия. Это населению объяснить гораздо проще, чем необходимость договора о дружбе с Гитлером, в то время когда Гитлер уверенно оккупирует Европу.
Константин Симонов в комментариях к своим дневникам пишет: «Чем дальше фашисты шагали по Европе, тем больше чувство душевной стесненности вызывали у меня наши лояльные отношения с этими завоевавшими Европу людьми.
Вдруг промелькнувшее в газете сообщение ТАСС о противовоздушной обороне Лондона, в котором прозвучала нота сочувствия к оборонявшим свою столицу англичанам, было воспринято с обостренной радостью. Я говорю не только о себе. Хорошо помню, что это было общее чувство».
Для Сталина эти чувства населения – залог поддержки его амбициозного похода на Запад.
5 мая 1941 года Сталин выступил перед выпускниками военных академий, партийной и военной элитой. На прошедшем затем банкете в ответ на тост одного из генералов «За мирную сталинскую внешнюю политику» Сталин подает реплику: «Мы обязаны от обороны перейти к военной политике наступательных действий. Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная».
