«Человека можно уничтожить, но
нельзя победить» – Эрнест Хемингуэй.
Рождественским вечером напротив ларька с выпечкой стояли двое: заросший кудрявой бородой мужчина в рваной фуфайке и дырявой шапке и хромая дворняга, бока которой совсем осунулись от голода, а острые рёбра были особенно заметны со стороны. От ларька пахло горячим свежим хлебом, пышными пирогами с различной начинкой, сдобными булочками, покрытыми сахаром и маком. Даже сильный снегопад и мороз не могли заглушить этот прекрасный запах, от которого не на шутку разыгрывался аппетит и немного болел желудок.
– Пойдём, Рыжий…
Мужчина погладил пса по голове, покрытой мокрым снегом, и они тихонько побрели домой, ведь денег на еду у них не было. Правда, последний раз они ели ещё вчера, и организм требовал хотя бы маленького кусочка от старого пирога или булки, но даже этого нельзя было достать.
Весь город, в котором находились сейчас эти две заблудшие души, сегодня горел огнями окон и фонарей по-особенному празднично. Вокруг было шумно: детишки резвились в сугробах, играя в «Царя горы» и кидаясь друг в друга снежками. Среди них весело прыгала целая свора собак, пока не заметила местного кота Ваську. Как только тот показался из-за угла, вся стая с громким лаем бросилась догонять перепуганного Василия, развлекая толпу и игравших ребят. Чуть поодаль стояли кучки взрослых – их родителей. Они были тепло укутаны в шубы и тулупы, усы на непривычно улыбчивых лицах мужчин покрылись инеем, а к женским волосам, выглядывавшим из-под платков и миниатюрных шапочек, настойчиво прилипал падающий снег. Они шумно беседовали, пуская изо рта ярко-белый пар и смеясь. Очевидно, сегодня у них не было и мысли о том, что рождественский вечер может таить в себе помимо праздника и веселья что-то ещё, более глубокое и грустное.
И через всю эту кутерьму в стороне, обособленно и незаметно, пробирались две фигуры – человеческая и собачья. Чуть сгорбившись, мужчина медленно шёл через улицы, часто останавливаясь, чтобы перевести дух. В это время он глядел по сторонам и любовался богато одетыми красивыми прохожими, играющей детворой и силуэтами в окнах, искренне улыбаясь и тихонько смеясь. Рыжий – его верный друг, покорно останавливался вместе с ним и непонимающе тоже смотрел вокруг. Пусть ему было не очень ясно, чему радуется хозяин, но он всё равно начинал вилять хвостиком и весело ходить около мужчины, заражаясь его непонятной радостью.
Снег падал всё сильнее, его хлопья становились объёмнее. Они беззаботно опускались на брови и ресницы, тут же таяли и катились по щекам, словно хрустальные слёзы. Парочка зашла в тёмный переулок, где был лишь один фонарь, да и тот разбитый. Звук веселья и рождественской суеты здесь заглушался, становился тише, а далее и совсем пропадал. От такой обстановки мужчине сразу стало как-то неуютно и грустно. Облепленный снегом, он стряхнул белых мух с плеч и шапки, потом очистил Рыжего и полез в маленькую незаметную дверцу. Она вела в подвал старого барака.
В подвале, который приходился им жилищем, было сыро и холодно, а к тому же и темно. Небольшое окошко под потолком, служившее здесь единственным источником света, сейчас было бесполезным и сливалось с облезлой стеной. Два друга – человек и пёс – уселись на старый матрас, достали из грязного полотенца завёрнутый кусочек чёрствого хлеба, и, разделив пополам, не торопясь съели его. Они понимали, что их последние припасы только что иссякли, и завтра им придётся снова стучаться добрым людям в окна и просить милостыню возле церквушки. Раньше им было стыдно делать это, многие корили их за то, что они ходят по миру, хотя могли бы найти заработок. К сожалению, мало кто знал, что мужчине уже давно отказали мышцы, став предательски слабыми и малоспособными от жизни в нечеловеческих условиях. Никто не брал его на работу, а если и брал, то тут же выгонял обратно на улицу, бросив на произвол судьбы. Сейчас же многие привыкли к этим двум бродягам, и теперь лишь жалостливо качали головами, подавая грошик или остаток трапезы. Более того, они так слились с окружающим миром, что прохожие просто перестали их замечать. Могли хмуро пройти мимо, проигнорировав вопрос или просительный жест. Или, не разобрав дорогу и столкнувшись с ними, тут же остановится и удивлённо посмотреть на тех, в кого врезались, как бы недоумевая, что такое могло произойти.
Делать было нечего, поэтому мужчина лёг на бок, а Рыжий, уткнувшись мордочкой ему в бороду, прижался рядом так, чтобы ночью было не слишком холодно спать. В этот момент они стали единым целым, подсознательно понимая, что по отдельности просто не смогли бы выжить. Тепло их тел, в которых ещё бились добрые сердца, становилось общим и помогало не замёрзнуть даже в самые холодные ночи. В подвале царил мрак, было очень спокойно, и тишина нарушалась лишь едва слышимым дрожанием двух тел и стуком зубов от холода. Матрас, на котором они лежали, со временем уже совсем отсырел, покрываясь плесенью и совсем переставая давать тепло. К несчастью, они никак не могли найти места, где можно было бы его просушить. В подвале никогда не было отопления, сырость захватила всё помещение, а до потепления было ещё очень далеко. Надеясь на свою выдержку, им оставалось лишь смиренно ждать весны.
