Книга была написана, но сомнения оставались. «Дружба» – слово женского рода, но «друг» несет в себе мужской смысл. «Подруга», «подружка» – нечто легкомысленное…
В свое время Владимир Высоцкий емко сформулировал понятие «дружба»: «Когда можно сказать человеку всё, даже самое отвратительное, о себе». Вряд ли даже этот сильный мужчина, в которого «ходил влюбленный весь слабый женский пол», осмелился бы рисково признаться «целой половине человечества» в своих слабостях и горьких ошибках.
Пришла на помощь Белла Ахмадулина: «Дружество в особом смысле слова указано, завещано нам Пушкиным… Я по мере жизни не утратила ощущения моей кровной соотнесенности с теми, кого я могу называть своими друзьями, своими товарищами. Но это совершенно не значит, что мы каждую минуту видимся, в обнимку сидим на завалинке или там на диване… Моя верность в дружбе была испытана в некоторых суровых обстоятельствах…»
Ограничу дружеский круг Высоцкого четырьмя женщинами. Не много, но не так уж и мало: «Нас много – нас, может быть, четверо…»
Эти женщины и похожи, и не похожи друг на друга, их жизненная философия и творческая позиция различны, но судьбы каждой так или иначе соприкасались с Владимиром Высоцким, а участие, сердечное отношение к нему, к его таланту их кровно роднило. Их голоса перекликались, хотя каждая из них вела свою неповторимую сольную партию, что и составляет особую гармонию… Они одновременно являлись и музами, и творцами.
Белла Ахмадулина:
«Свирепей дружбы в мире нет любви…»
– Доброе утро, Белла. Не разбудил?..
– Володенька, ну что ты?! Рада тебя слышать. Я еще и не ложилась, всю ночь провела в сборах. У нас же сегодня поезд… Помнишь, как у Миши Жванецкого – «мне в Париж, по делу, срочно!»? Вот теперь и мы, благодаря тебе и Марине… Забыл, что ли?
– Вот черт! Забыл, конечно. А во сколько поезд?..
– Да что случилось-то, Володя?
– Ничего особенного, так, ерунда. Но вполне может случиться. Просто мне твой совет нужен.
– Спрашивай.
– Это не по телефону… Давай-ка так: я к тебе прямо на Белорусский подскочу. Договорились?.. Тогда до встречи!
На перрон Высоцкий ворвался стремительно и ловко, как слаломист, лавируя меж вокзальным людом, через мгновение предстал перед Беллой, приобнял, расцеловал и уверенно увлек ее с Борисом за собой в какой-то особый спецбуфет, притаившийся в загадочно-вожделенном депутатском зале, где две холеные женщины в парадной железнодорожной форме встретили его как родного; и уже там за чашечкой кофе и рюмкой коньяку Владимир попытался максимально лаконично объяснить суть проблемы:
– Представляешь, моей «Алисе», кажется, кранты. Вчера на коллегии Министерства культуры раздолбали фирму «Мелодия», которая собиралась выпускать альбом по этой сказке. Визжали, что даже профессиональные поэты и композиторы ни черта не могут разобраться в том, что вы там с Кэрроллом и Высоцким насочиняли. И при этом хотите, чтобы наши дети это поняли?! А Сац (ну да, та самая, Наталья Ильинична, наш самый главный спец по детской культуре) вообще в раж вошла, как масла в костер плеснула, потребовала (мне продиктовали, цитирую): «оградить наших детей от чудовищных песен Высоцкого, которые развращают неокрепшие души». Еще один деятель вцепился в строчку «Много неясного в странной стране…» и у Владимирского (это директор «Мелодии») ехидно так спрашивал: «Вы какую, уважаемый, страну имели в виду?» Потом говорит: «А это что за пассаж: «Нет-нет, у народа нетрудная роль: упасть на колени, какая проблема?..» В общем, на «Мелодии» переполох, директор в больнице с инфарктом, наш редактор пишет заявление на увольнение… Вот так, Белла, три года работы коту под хвост! Три года!..
– Чеширскому коту, – вроде бы ни к месту заметила Ахмадулина.
– ?
– Под хвост коту. Чеширскому, – спокойно уточнила она. – Володь, ты не переживай так. Погоди минутку… Что-нибудь придумаем… Мне кажется, я знаю, что можно сделать. Точно! Я придумала! Увидишь, все будет в порядке. Мы всех опередим! Я тебе уже завтра позвоню, всё объясню. Мы обязательно их обыграем, обещаю! Пока не скажу как, чтобы не сглазить…
– Ладно, спасибо. Маринка тебя встретит. А я буду в Париже дня через три-четыре. О’ревуар!
– О! Ты уже делаешь успехи. Au revoir, mon ami!
* * *
…Влетев в гримерку, Сева Абдулов прямо с порога взмахнул, как флагом, свежим номером «Литературки»:
– Володь, читай! Все, считай, мы уже застолбили «Алису»! Теперь они никуда не денутся!
Высоцкий развернул толстую и неудобную для чтения газету, и на третьей полосе в уголке обнаружил святочные заметки «Однажды в декабре», подписанные Беллой Ахмадулиной.
– Ого, привет из города Парижска?
«… Да, в декабре, в теплыни декабря, в жаркий день декабря несколько человек сидели за столом и говорили друг другу добрые слова. Один человек прикрыл глаза рукой и вышел. Он скрывал влажность глаз, но все же сквозь влагу, которой он стыдился, увидел чудный сияющий день, прелесть воздуха и земли, детей, играющих с собакой. Короче говоря, заплакал человек, не знающий, чем отслужить людям и природе за доброту и красоту…
И вот что сказал мне мой друг и коллега:
– Подлинный тост – это те слова, которые подтверждены сосредоточенностью души на благе и благоденствии человека, о котором ты сейчас говоришь и думаешь. Это твое страстное слово в пользу другого, других.
