В какой же было это век. В котором всё морское дно под
Властью царственных правлений населено было народом. Однако время Приключений начнёт не там свой долгий бег, но в замке знатного
Вельможи. Когда богач кичился б родом, когда, попав
Есть ценности и подороже.
ЧАСТЬ I
I
Царила скорбь в опочивальне. И челядь
Молча, словно тень, вокруг больного суетилась. Ведь
Был старик уже на грани нежданной смерти пятый день, болезни
Чувствуя не милость в своей измученной груди. Но вдруг все слуги вышли Вон, хозяйский выполнив указ. Когда б с торгового пути он был гонцами Возвращён. И в тот прощальный уже час, как горевал у хладных ног Вернейший друг, душою близкий! Коль он сквозь слёзы видеть
Мог от прошлой славы лишь огрызки. Былая мощь ушла из
Плоти, но хоть и был смертельно болен благодаря своей
Природе, за жизнь боролся ещё воин, с тоской глядел
Он на портрет юнца – кудрявого красавца. О ком
Молчал он много лет, раз сын позором
Был для старца.
Присесть он мужу указал и тихим
Голосом сказал:«Прошу тебя не отказать мне
В просьбе дерзкой, милый друг. Виденье мучает опять.
Всё представляется: сынок средь горя мечется и мук. Прошу
Мне душу успокоить, что не терзает его рок. Но где причал его?
Не знаю. И неважно, сколько стоить будут розыски, Калан. С тяжёлым Сердцем отправляю и во враждебный может стан, последний жертвуя
Покой. Людей надёжных собери и снаряди корабль мой. На честь
Твою надеюсь я. Письмо наследнику вручи, коль носит бедного
Земля. О, если жив бродяга милый!? Успеть бы встретится
Мне с ним. Я стар, совсем уж стал я хилый,
А скоро стану не живым».
Калан
–Отец вы мне хоть и не кровный!
Благодетель Вы мой скромный, который жизнь вторую
Дал. Пожелав дитя оставить, когда б избавился родитель. Но Ваш
Подкидыш возмужал. Готов плечо теперь подставить,
Чтоб опереться мог учитель.
барон
–Лежал, пищал комок на стуже.
Какой ты слабенький был, тощий. И кто б
Дитя узнал бы в муже? О, как налились силой мощи!
Оставил сын тогда меня, и онемела сердца зона. Когда ж тебя
Увидел я? Вселился в душу ты барона. Уж двадцать лет прошло с тех
Пор, но о другом сказать хочу. Послушай исповедь укор, быть может совесть Облегчу. Уж скоро смертная пора меня изгонит со двора, но умирать
Не смею с долгом. Прощенье буду я просить у тех, кого
В величье гордом пытался силою смирить.
И продолжал, прикрыв
Рукой глаза с непрошенной слезой:
«Достоин я на гробе танца за гнёт рождённый
Моей злостью. Ведь я не дал сынку и шанса, когда б сосватал
Ему гостью. Хоть и полна была презрений из рода графского гордячка,
Не принимал я возражений. Видать с душой стряслась болячка, коль мне Родниться захотелось. Ох, Жерар, прости зануду за моральную не зрелость! И явиться надо ж чуду! Сын влюбился в «голытьбу» и пожелал на ней Жениться. Но я, не внял его мольбу. И заперт был он словно птица
В башне с окнами в решётках. Вот что сделал я, Калан. А сам
Был в свадебных заботах, когда б созрел побега план.
Вот так сынка я и обидел, и больше
Я его не видел.»
Калан
–Мне история известна. Но зачем, мой господин,
О себе сказал не лестно? Уступить-то должен сын.
барон
–Да, если б вспомнил я себя,
Каким я был, девиц любя, я с сыном был бы
Подобрее. Да если б мне сказал отец: «Женись на «жабе»
Иль на «змее», веди «медузу» под венец.» Пожалуй, я сбежал бы
Тоже. И сын в меня, на то похоже. Я ждал его все эти годы,
Чтоб примирился он со мной. Но, может, он не знал
Свободы? Сидит, быть может, «голубь» мой
В цепях, сковавших ему грудь.
Калан
–Я отправляюсь спешно в путь, который полон пока тайн.
Но Вам… покой дарю ночей. Клянусь, найду его, хозяин!
Коль от замков лихих особ имею массу я ключей.
Он указал себе на лоб, затем
Он нежно руку взял и, прикоснувшись к ней
Губами, мошну тяжёлую поднял и вышел в ночь, загруженный
Делами. Теперь с надеждой только ждать осталось старому
Барону. Он знал, кого он посылал. О, если принято
Давать за ум и силу было бы корону,
Калан бы ею обладал.
II
Он изворочился в постели,
Хоть обнадёжил господина, сомненья власть
Над ним имела. Но лишь пуховая перина была свидетелем
Тревог. Поднялся бодрым на рассвете и отправился в карете туда, где Чувства был исток. Но, кто б о ней не знал в округе? Любовь-то их легендой Стала. Не пожелали жить в разлуке два сердца, преданных навечно.
И их побег, итог скандала, у всех был в памяти конечно.
Уж солнце было высоко, когда Калан
Примчался к цели.
Калан
–Тревожить рану нелегко, немало
Бедствий ведь терпели. И теперь-то у родни
Бесспорно право есть на гнев. В опале жили здесь они,
Барон же властвовал, как лев. И подхалимы всех мастей семью
Нередко обижали. Что говорить? Среди «зверей»
Они здесь просто выживали.
Калан заметил их нужду, когда б
К землянке подъезжал. И, кликнув женщину
В саду, он ей приветливо сказал: «Позвольте, милая, войти
И дань отдать своим почтеньем. Хочу ответ у вас
Найти и день хочу начать везеньем.»
мать
–Тебя я знаю. Убирайся! Ты – прихвостень «гадюки» старой.
Не дождёшься, не старайся, не скажу и правды малой!
Калан
–Подождите меня гнать, дайте
Слово хоть сказать. Ваша дочь богата будет,
