Вместо предисловия
Прощание
Отец Иоанн, настоятель Херсонского крепостного собора, любил постоять в благоговейном молчании перед гробницей светлейшего князя Григория Александровича Потемкина. Каждый день, наряду с церковными службами, совершал он один и тот же торжественный ритуал: спускался в подвал собора по узкой кирпичной лестнице – осторожно, медленно, боясь оступиться. Свеча была единственным источником света в окружавшей отца Иоанна темноте, и он ежеминутно боялся выронить слабый, хрупкий, оплывавший в руках воск. Иногда, впрочем, свеча гасла, и отец Иоанн продолжал путь к гробнице светлейшего в густом, чернильном мраке, а потом добрых пятнадцать минут так же медленно и осторожно поднимался наверх, в собор.
Здесь, в подвале собора, на невысоком кирпичном постаменте, стоял гроб, покрытый черной тканью. Внутри был еще один гроб – свинцовый, обитый серебряным позументом. Над гробом утешительным малиновым светом теплилась лампадка. Сквозь небольшое окошко, выдолбленное в крышке, можно было увидеть набальзамированное тело князя Потемкина – в мундире и при орденах. Сюда, вслед за отцом Иоанном, поклониться праху светлейшего приходили многие благодарные души: греки, которых Григорий Александрович вызвал из Турции и поселил в землях Новороссии, в Северном Причерноморье, жители основанных князем городов, друзья, единомышленники и до сих пор любившие усопшего женщины. Когда гостей не было, отец Иоанн спускался к гробу один: помолиться в тишине и темноте о душе Григория Александровича, искупившей великими делами и начинаниями все земные грехи и заблуждения. Вот и сейчас отец Иоанн мысленно произносил слова молитвы за упокой души светлейшего князя…
Несколько недель назад рядом с отцом Иоанном стояла красавица и умница Сашенька Браницкая, племянница Потемкина, которая, казалось, до сих пор не могла поверить в преждевременную смерть своего блистательного дядюшки и беседовала с ним, как с живым. Иногда Сашенька плакала над гробом – отчаянно, навзрыд, как ребенок, и шептала дядюшке слова любви. Когда-то Александра Браницкая любила Потемкина совсем не родственной любовью, и он отвечал ей тем же – до тех пор, пока в жизни князя не появилась таинственная гречанка, София Витт, неверная жена коменданта Каменец-Подольской крепости Иосифа Витта…
О Софии Витт отцу Иоанну рассказал бывший начальник канцелярии Потемкина, генерал Василий Степанович Попов, который привозил в Херсонский крепостной собор проекты надгробного памятника светлейшему, одобренные было императрицей Екатериной, но потом отложенные в долгий ящик. Некоторые подробности последней любви князя сообщил священнику полковник Михаил Леонтьевич Фалеев – градоначальник основанного Потемкиным Николаева. Отец Иоанн ни о чем не расспрашивал своих гостей – они рассказывали сами, торопливо, сбивчиво, волнуясь и начиная снова.
– Я умоляю вас запомнить мои слова, отец Иоанн, – говорил Фалеев. – Смерть князя Григория Александровича была столь внезапной, что многие подозревали яд. И только женщины, которые в последние мгновения были рядом с князем, могли знать правду. О последних днях Григория Александровича многое рассказала бы гречанка София Витт, с которой князь хотел обвенчаться во вверенном мне Николаеве… Но сейчас она стала графиней Потоцкой и, говорят, забыла все былое в чудесных садах, которые подарил ей муж…
– Напишите мемуары, батюшка, – умолял отца Иоанна Попов. – То, что мы доверяем вам, должно быть открыто потомкам. Все друзья князя, вынужденные молчать нынче, просят вас об этом. Будьте хранителем не только гробницы князя, но и памяти о его великих делах!
– Что же заставляет молчать вас, сын мой? – спрашивал отец Иоанн.
– Боюсь, батюшка, гнева государыни нашей Екатерины! – отвечал Попов. – Наказания боюсь за разглашение тайны, которую она хочет скрыть. А наследник Павел Петрович, если воцарится, и самую память о князе пожелает искоренить. Только на вас и Господа уповаю.
Отец Иоанн прислушался к просьбам друзей покойного князя и стал на досуге писать мемуары. Тщательно, скрупулезно сохранял для потомков все то, что доверяли ему Попов и Фалеев, пересказывал сбивчивые, взволнованные признания Сашеньки Браницкой. Но однажды, душным августовским днем 1798 года, к отцу Иоанну пожаловали два необычных посетителя…
Первой пришла женщина под вуалью. Молодая, красивая – даже вуаль и траурное платье не могли стереть ее необычайной, но какой-то нерусской красоты. Незнакомка появилась в Херсонском крепостном соборе, когда новороссийское небо налилось зноем и тяжестью, и только в храме было легко и прохладно. Она попросила отца Иоанна отслужить панихиду по убиенному Григорию.
– Кто вы, сударыня? – спросил у незнакомки священник.
– Я не могу назвать свое имя, – ответила женщина, – да и к чему оно вам? Я приехала защитить того, кто покоится здесь. Мне сказали, что вы, батюшка, – один из друзей светлейшего – и ревностно относитесь к его памяти.
– Что же угрожает памяти князя? – незнакомка все больше и больше удивляла отца Иоанна, а ее низкий, грудной голос действовал на него поистине магнетически.
