Тревога вязкой густой массой всё сильнее сжимала моё тело. Я физически ощущал это давление. Сердце, пытаясь вырваться из-под неожиданного гнёта, колотилось в груди испуганной птицей, отчётливо давая понять о своём месте положения. Разум пытался осмыслить причину этого состояния, но, понимая всю необоснованность неожиданно нахлынувшей тревоги, ещё сильнее разгонял страх в моей груди. Казалось, что ещё мгновение, и случится что-то ужасное. И, уж, скорее бы это случилось. Так невыносимо было ожидание беды…
И вдруг, чей-то голос в моей голове строго скомандовал: «Пиши!»
И я, как это было уже много раз, послушно сел за стол и набрал первые буквы на клавиатуре. Я не знал, что мне придётся писать в этот раз, но я знал точно, что боль и страх отступят, уступив место наслаждению. Потом также неожиданно, по команде чужого голоса в моей голове, я поставлю последнюю точку и, перечитав только что родившиеся строки, подумаю: «Неужели, это написал я?»
Впервые это произошло со мной несколько лет назад. Тогда я находился на краю жизни, брошенный всеми, без поддержки близких и друзей, погрязший в долгах, заливающий свою обиду на мир дешёвым вином. Смерть казалась единственным исцелением от унижения, которое с каждым днём становилось всё изысканнее. И только моя трусость не позволяла мне сделать последний шаг. И вот тогда я и услышал его впервые.
«Пиши!» – отчётливо прозвучала команда в моей голове. – «Тебе есть, что рассказать!»
И я писал. Каждый вечер я с упоением погружался в рождённые моим воображением миры, смеялся и плакал вместе со своими героями, помогал им выбраться из созданных мною же трудностей. А тем временем, реальная жизнь вокруг меня стала стремительно меняться. Мрак, сгущавшийся над моей головой, рассеялся. Стены раздвинулись, а двери, до этого момента запертые на тысячи замков, распахнулись, открыв мне дороги к свету.
Со временем я стал доверять Голосу в моей голове полностью. Он командовал мне, кому я должен был отправить материал, на какие мероприятия мне нужно пойти. Неожиданно мне писали или звонили с выгодными предложениями люди, которых я даже не знал. Обстоятельства, как нельзя лучше, складывались в мою пользу. Тогда я наивно полагал, что Голос – это я, а всё, мною написанное – исключительно продукт моего таланта. Как же я был наивен!
Первые сомнения закрались в мою голову прошлым летом, когда я встретил Андрея Геннадьевича.
Встреча с Андреем Геннадьевичем произошла на одной из презентаций моей книги в «Доме Литератора».
Неброский, стесняющийся всего вокруг, виновато улыбающийся, он протянул мне купленную им мою книгу и попросил поставить автограф.
– Как Вас зовут? – спросил я, надевая очки.
– Меня зовут Скупатов Андрей Геннадьевич можно просто Андрей, – ответил он, смущаясь. – Я корректор издательства «Премьер». У Вас, Илай, очень гладкий слог.
– Спасибо, Андрей Геннадьевич! – дежурно улыбнулся я и протянул ему книгу со своим автографом.
– Я с упоением читал Ваш роман. И меня не покидало ощущение, что я уже много лет знаком и с Вами, и с Вашим творчеством.
Я посмотрел внимательнее на своего собеседника, и мне, действительно, показался знакомым его голос, но я был уверен, что никогда не видел этого человека.
– Вы ошибаетесь. Я начал писать не так давно.
– Я по долгу службы читаю много книг, которые и читать-то не стоило. Но такова моя работа! – виновато пожал плечами мой собеседник. – Я могу с первой страницы узнать автора, если я его уже читал. Это мой профессиональный талант. Манера Вашего письма, сюжетные повороты, яркие характеры героев и основные посылы очень похожи на произведения одного неизвестного автора, с трудами которого мне приходилось сталкиваться.
– Андрей! – слегка раздражённо заметил я. – Вы хотите обвинить меня в плагиате? Я даже не знаком с этим господином!
– Нет. Что Вы! Я не обвиняю Вас в плагиате. Этот автор никогда никем не издавался. К тому же, он признался в своём предсмертном слове, что писал свои произведения «под диктовку Сатаны». Именно так и называлось его произведение. Так что, ни о каком плагиате речи быть не может! – улыбнулся Андрей.
Холодок пробежал по моей спине.
– Предсмертном слове? – переспросил я.
– Он страдал шизофренией. Последние несколько лет он провёл в клинике для душевно больных, где и написал это произведение. Меня приглашали, как эксперта, дать оценку его литературному таланту, после его смерти.
Андрей снова виновато улыбнулся и добавил:
– Извините ещё раз за мою бестактность! Не смею Вас задерживать.
Он нелепо поклонился и зашагал к выходу. Я смотрел вслед этому человеку и понимал, что его появление в моей жизни не случайно, как всё, что происходило со мной в последние годы.
