Алёна выбирается из большого черного джипа и направляется в сторону кладбища. Робкое солнце освещает укрытые иголками кочки. В прогалинах еще лежит снег. Алёна останавливается и возвращается к машине, смотрит в зеркало заднего вида – черная пуховка, аккуратное каре осветленных волос. Она давно не видела семью, узнают ли?
Два дня назад Алёна машинально занесла в график похороны любимой бабушки. Маленький черный квадратик скромно ютился среди нагромождения квадратов всевозможных цветов и размеров.
Когда мама бросает в могилу горсть земли, у Алёны сигналит айфон. Сообщения в ватсапе от исполнительного продюсера: «срочно позвони агенту мирохина», «скажи чтобы актер не брился», «будем брить в кадре». Алёна быстро печатает: «ок». Через две минуты очередное сообщение: «позвонила? это срочно». Алёна не отвечает – тогда через минуту вибрирует вызов: Исп. Сергей. Алёна игнорирует сигнал, но через тридцать секунд вибрирует следующий – Ген. Про. Настя. Когда через пятнадцать секунд от генерального продюсера приходит голосовое сообщение, Алёна разворачивается и бросает телефон в дерево.
– Приезжай хоть вечером помянуть, – просит, прощаясь, мама.
– Хорошо.
В машине Алёна решает вопрос с агентом Мирохина, долго извиняется перед продюсерами и обещает вечером быть на съемке. По щекам текут слезы, которые она больше не может сдержать.
Поездка в Санкт-Петербург
Уши у Кости торчали в разные стороны. И теперь, с короткой военной стрижкой, это было особенно заметно. Он был в штатском, но поглядывал по сторонам, чтобы не наткнуться на патруль.
– Нас все равно узнают – по кантику.
Оля покрепче надвинула на уши шапку с большим помпоном и поинтересовалась, что такое кантик.
Они зашли в светлую кофейню на Невском.
– Ты такая уютная.
– Ты разговариваешь с кофейней?
Костик засмеялся, все еще глядя на потрепанный Олин свитер.
– Ну, мы же не собираемся на балет сегодня вечером… – девушка оправдательно развела руки в стороны.
– Мне очень нравится твой свитер, и я терпеть не могу балет. Кроме этого… ты нам показывала…
– «Весна священная»?
– Да! И то только потому, что там была обнаженка.
Оля любила показывать выпускникам скандальную постановку Пины Бауш. Как-то вечером ей позвонила коллега и попросила забрать «несноснейшего» ученика. Заглянув в Олин класс, Костик первым делом поинтересовался, скоро ли придет училка. Но уже на Новый год подписал ей открытку: «С любовью и уважением».
– Хочешь половинку моего миндального круассана? – предложила Оля.
– Да не, я чет еще не голодный.
– Ты просто еще не пробовал мой миндальный круассан.
Они еще немного посидели за столиком, составляя маршрут на день, и вышли в предвесенний Петербург.
Прошлый раз они так гуляли полгода назад, в Москве. Костик окончил свой первый курс – военно-медицинской академии, а Оля свой последний – академии музыкальной. Они сидели во дворике Иностранки, смотрели на скульптуры известных людей, обсуждали учителей. Где-то в Костиной академии хранилась книга, куда курсанты прошлых лет, а ныне Костины преподаватели, записывали свои самые «жестяные» поступки и приколы.
– А ведь они такие же балбесы, как и мы, – усмехнулся тогда Костик.
В этот раз они первым делом отправились «туда, где лето». В кассе Оранжереи купили билеты, один курсантский и один взрослый.
– Я уже взрослая, – задрав подбородок, похвасталась Оля.
– Хорошо, что не пенсионерка, – парировал Костя.
Среди пальм висела клетка с попугаем. Костя тут же скопировал его голос, а Оля саркастически указала ему на табличку, которая висела прямо у них перед носом: «НЕ КОПИРУЙТЕ ЗВУКИ, ИЗДАВАЕМЫЕ ПОПУГАЕМ», – и они оба громко рассмеялись.
Костя включил в список «достопримечательностей» армейский магазин. Он взял новые погоны, а Оля стала присматривать себе тельняшку.
– Зачем тебе тельник?
– Буду в ней спать.
– Возьми вот эту, толстую, шерстяную, выглядит как платье. Я дарил такую Танюхе. Отличный варик, – стал советовать Костик.
Оля взяла самую тонкую тельняшку, какую нашла.
Гуляя по набережной, они случайно увидели вывеску «Музей кофе» и зашли на экскурсию. Костя стал фотографировать анатомию кофейного зерна, а Оля – реконструкцию аппарата, в котором молол себе кофе Бетховен. Она по привычке подумала, что можно будет рассказать на уроке про ровно шестьдесят четыре зерна, которые предпочитал композитор. Но Оля больше не работала в музыкальной школе.
Они запаслись диковинным кофе и отправились в музей современного искусства.
– Наверху полотна мы видим асфальт, а в нем небольшую дыру. Через нее – множество слоев мусора, символизирующих разные эпохи. Вот горшки и мотыги каменного века, а вот банки из-под пепси наших дней, – отрапортовал Костя. – Что у тебя?
– Сквозь белые рубашки просвечивают письма солдат домой. Это белый реквием. Такое письмо художница обнаружила в рубашке деда спустя много лет после его смерти. Ему и посвящена работа, – отозвалась Оля.
