Идеи, нравы смерзлись в ледники:
Он стал их плавить жаром убежденья –
И, показав реальности значенья,
Безжалостной зимы разжал тиски.
Кто чтил его за помощь? Тьмы и тьмы,
Ощерясь в ненависти, сбились кучей –
Покой свой уберечь средь стужи жгучей
Заслоном мифа от свирепств зимы.
Слова нас губят. Утвердил он вновь
Действительность как истины мерило –
И пониманье нам глаза раскрыло:
Страшней войны – страдания и кровь.
Стремясь к высокой цели, он владел
Присущей лишь немногим прямотою –
Как тем друзьям, что до конца с тобою
(Полдюжины писателей удел).
Морали гений, он подчас впадал
В наивность, глупость ли в конечном счёте
(Играл же Дарвин злакам на фаготе!):
Искатель истины – но нет, не идеал.
Тем вопреки, кто опыт, факт обрек
На жертву гимнам, догме истеричной –
Сумел он, чуждый струнке поэтичной,
Всему искусству преподать урок
[2].
