«Если в мире все бессмысленно, что мешает выдумать какой-то смысл.»
– Глем, уже половина девятого утра, вставай. И не забудь сходить за молоком. – Послышался мамин голос из комнаты. Сама мама в это время весело пекла на кухне пончики, а голос с важным видом прохаживался по комнатам и покрикивал то на Глем, то на её брата Марка.
Вот странное дело. Пончик, он вроде бы полный, а сам, как бублик, с дыркой внутри. Интересно, а что будет, если собрать все дырки от пончиков в одном месте? Пролезет ли в них синий кит? А чьи дырки больше, у бубликов или у пончиков? Эти вопросы клубились в голове Глем, но, чтобы не терять времени даром, она ловко поймала эти клубки, отмотала нитки нужной длины и с улыбкой, радуясь новым шнуркам, ответила:
– Не переживай, мама, мои незабудки уже расцвели. Девочкам так нравятся голубые незабудки.
Она вскочила с кровати, быстро натянула колготки, юбку, кофту. На улице было солнечно. Пробираясь через крону абрикоса, растущего под окнами, солнце отправило в комнату отряд солнечных зайчиков. Зайчики весёлой гурьбой прыгали по креслу и тумбочке. Совершенно не стесняясь ни Глем, ни маминого голоса, который украдкой заглянул в спальню и было собрался опять начать заунывную побудительную песню, да, увидел, что Глем встала, отстал.
– Марк, прогони зайцев, они съедят опять все незабудки, и тогда я точно забуду куда пошла, – крикнула сестра своему младшему брату, который делал вид, что еще дремлет на кровати.
Мамин голос воодушевился от услышанного и завёл свою привычную пластику:
– Марк, вставай, и не забудь прогнать зайцев, – затвердил он, словно заведённый. «Хоть какая-то польза от маминого голоса», – подумала Глем.
Забежала на кухню, поцеловала маму, схватила бидончик под молоко и выбежала на улицу.
– Глем, ты забыла незабудки! – крикнул Марк из комнаты, но Глем уже шла по улице.
До ближайшего молочного берега с киоском нужно было пройти через квартал пекарей. Пекари вечно тарахтели на своих мотоциклах, завозя свежий хлеб из пекарен. Мотоциклетные выхлопы хлопали, пекари хлопотали, хлопки превращались в хлопок, что белыми облачками поднимался в небо. И чем больше было облачков, тем гуще становилось небо. Потом оно проливалось вкусным молочным киселём в реку, река пенилась, а пена сбивалась у края реки. Тут-то и собирали молоко.
Глем шла в припрыжку, позвякивая бидоном. На встречу ей шла тётушка Фиш. В руках она держала корзинку полную раков, которые насвистывали незамысловатый мотив, и, по всей видимости, направлялась в рыбный ресторанчик на горе, для которого её муж каждый день отлавливал членистоногих.
– Доброе утро, тётушка Фиш, как хорошо и дружно поют ваши раки, – сказала Глем.
– Здравствуй Глем, спасибо, они очень талантливы, а куда ты спешишь? – поздоровалась в ответ тётушка.
– Мне точно надо на ту сторону Байкер-стрит, – ответила Глем, чувствуя, что ей точно туда надо, но вот зачем…
На Байкер-стрит, байкеры-пекари развозили хлеб. Глем прошмыгивала между снующих туда-сюда мотоциклов с противнями, наполненных сдобными булками, пончиками, бубликами. Иногда дырки от бубликов падали на мостовую, кучковались с дырками от пончиков, которые дома пекла мама, и создавали большие выбоины, через которые приходилось перепрыгивать.
Глем хлопала ресницами, наблюдая как хлопок вылетал из выхлопных труб байкеров и кучковался в небе, превращаясь в большие облака. Белые, словно сметана. Когда тучи становились слишком тучными они начинали рыдать навзрыд, проливая молоко на молочную реку. Глем с грустью смотрела на этот белый дождик, и никак не могла взять в толк, зачем она пришла на улицу пекарей с бидоном.
Солнце скрылось за скучными тучами. Глем села на лавочку и заплакала. Уже хотелось кушать. Марк наверняка уже съел все пончики, что испекла мама. А солнечные зайчики набедокурили в комнате.
Рядом с Глем остановился суровый байкер-пекарь, что вёз целый противень ржаного хлеба.
– Почему ты плачешь, девочка? – пробасил он на электро-басу.
– Я забыла куда шла, и уже хочу домой, к маме, – ответила Глем.
– Эх, ты, не забывай, – ответил байкер-пекарь, протягивая ей голубые незабудки, – давай я отвезу тебя домой.
– Ой, незабудки, мне же надо за молоком! – обрадовалась Глем, – а вы отвезёте меня до молочного берега?
– Отвезу, – пробасил он в первой октаве.
Глем ловко устроилась позади него, прячась под большим противнем со ржаным хлебом от начинающегося парного молочного дождика.
(Baker – пекарь (англ.), Biker – мотоциклист (англ.), Glemsom – забывчивая (датск.)
