Однажды жизнь отмечала один из своих многочисленных дней рождения. Она собрала вокруг себя хоровод, и я держал двоих за руки. Мы пели по традиции «каравай, каравай, кого хочешь – выбирай». Жизнь игриво улыбнулась, после чего, прищурившись, сказала: «Я люблю вас всех, только Саню меньше всех», и ткнула в меня пальцем. Вот так я и оказался в подземке.
Липкий прохладный ветер, гул от вагонов и чёрные окна – это практически всё, чем я жил изо дня в день. В бесконечной тряске я набирал воздуха в грудь и выкрикивал в толпу:
– Уважаемые дамы и господа! Вашему вниманию представлена карта города! Всего за сто рублей вы сможете приобрести все популярные туристические маршруты, включая направления общественного транспорта и карту метро! И самое главное…
Я ходил вдоль сидений, держа в руках карты и протягивая их заинтересовавшимся туристам. Они смотрели на мои руки и видели вспухшие вены и вросшую под ногти грязь. Они смотрели на меня с обыкновенным любопытством и, наверное, видели во мне то же самое, что всегда видел я, когда отражался в черных стёклах. Они видели невысокого, темноволосого и смуглого человека в старой и местами рваной одежде, в свои шестнадцать явно выглядевшего года на двадцать два. Они постоянно смотрели на меня, кто с жалостью, кто с опасением или презрением, поэтому я старался не задерживаться со своими речами. И, когда поезд останавливался, я без колебаний выходил на платформу, чтобы пересесть в другой вагон или перейти на другую ветку. Есть станции, на которых я выходил специально, чтобы встретиться со своими «поставщиками». Итак, я сделал шаг на платформу, и голос за моей спиной предупредил: «Осторожно, двери закрываются».
Эту фразу я слышал, наверное, чаще всех остальных, вместе взятых. Она проскальзывала в мои уши сотни раз за день и стала настолько привычной, что мой мозг перестал улавливать в ней какой-либо смысл. Я вдохнул подземный воздух и пошёл к центру станции. Уже издалека я услышал возмущённое:
– Санька, Санька! Костян опять отобрал у меня мешок!
– Он всё равно тебе не нужен, так что не гони на меня…
Мне навстречу бежал маленький человечек по имени Ваня. Восьмилетний и светловолосый, в таких же обносках, как у меня, только в глазах еще осталось что-то детское и невинное. Когда он оказался рядом со мной, я потрепал его по голове.
– Что, опять братская ссора? – ухмыльнулся я.
– Заткнись, – огрызнулся второй, неторопливо шедший за Ванькой, и почесал ухо.
Он был на год меня старше, на голову выше и шире в плечах. Светлыми волосами и веснушками на щеках он отличался от меня гораздо сильнее, чем грязной одеждой и какой-то болезненностью в глазах. Из-под его посеревшей футболки торчали туго обтянутые жилистой кожей рёбра, а большая рука небрежно сжимала старый серый наспинный рюкзак, похожий на один из тех, в котором обычно носят спортивную форму.
– Что в мешке? – поинтересовался я.
– Сегодня почти ничего интересного, да и вообще почти ничего. Пять пачек пластырей, три карты и что-то ещё по мелочи…
Он протянул мне мешок, который был заметно легче обычного, и я понял – дело дрянь.
– Опять карты? Костян, эти-то никто не берёт, смысл тащить ещё?
Я отдал ему сумку и с шумом втянул воздух. Костян, не отличавшийся особой сдержанностью, без лишних колебаний мог ответить мне что-то резкое или просто меня послать. Но вместо этого он спокойно спросил, так ничего мне и не ответив:
– У тебя тоже сегодня не очень?
– Ага. По нулям.
Костян тоскливо вздохнул, словно принимая заведомо известное поражение. Ванька несколько раз подёргал его за штанину:
– Ну отдай мне мешок, ты всё равно уже всё рассказал Сане! Тебе что, жалко, что ли?
– Да забирай его, мелочь. – Парень кинул мешок брату. – И чего ты к нему так прицепился?
– Ничего, – буркнул Ванька в ответ, прижимая почти пустую сумку к груди.
– Ну-ну, – согласился Костян.
Пару недель назад он в шутку сказал брату, что если этот мешок доверху забить полезными найденными вещами, то сбудется любое желание. И с того момента Ванька действительно подбирал любую вещь, представлявшую для него какую-либо ценность, а Костян незаметно выкладывал из мешка всё, что можно было бы продать или сдать – на крайний случай. Поэтому Ванька всё ещё верил в чудо, в отличие от нас. Никто из нас не спрашивал, что же такого он загадал, но почему-то я догадывался, чего он хотел больше всего.
– Долго ещё ты будешь его обманывать? – спросил я несколько отстранённо.
– Да брось, – небрежно ответил Костян. – Что будет то?
– Ничего, – я помотал головой и про себя прибавил:
Особенно если ты детдомовец.
Костян отдал мне карты, после чего мы распрощались, и я поехал дальше, пытаясь продать хотя бы ещё штук пять. Мне оставалось проездить около трёх часов, и можно было возвращаться. Хотя отчего-то у меня было стойкое предчувствие, что удачи мне в тот вечер будет не видать. Я ходил по вагонам, предлагая людям свой товар, а все мои мысли были о Ваньке и его привязанности ко всему, что хоть как-то могло скрасить нашу жизнь.
