Стрелки часов перевалили за полночь. На пороге «Кабачка» появился старик. Сергей, бармен со стажем, прямо сказать, давно не встречал людей пожилого возраста в своем заведении. Пошатываясь, старик подошел к барной стойке. Вскарабкался на табурет и устремил свой мутный взгляд на Сергея.
– Чего желаете? – улыбнулся бармен, а подумал: «А не пошел бы ты домой, к своей бабке». Он не любил стариков. Сергей не хотел признаться самому себе, что на самом деле боится старости. Боится стать вот такой же развалиной, что сидит сейчас перед ним.
Сергей хорошо знал: это пока старик молчит, а тяпнет рюмку-вторую – и начнется. В общем, выпьет на рубль, а мозги засрет на тысячу.
– Сынок, у тебя есть дети?
Началось.
– Нет, – ответил Сергей и налил рюмку «Гжелки».
– И у меня теперь тоже нет, – старик развел руками. Сергей подал мужчине рюмку. Тот махом влил ее в себя.
– Ты не думай, деньги у меня есть. Я заплачу.
– Тогда, может быть, что-нибудь экзотическое?
– Нет, ты мне водочки подливай. Что мужику надо? Водки стопка да баба поласковей. С бабами у меня теперь, конечно, только платоническая любовь. – Старик расплылся в улыбке. – Ты мне подливай так, чтобы смочить горло. Ты же все равно никуда не спешишь?
«Ты попал прямо в точку, старый пердун. Куда мне спешить? А с другой стороны, что я теряю? Все равно лучшей компании нет. Давай, грузи меня, старик. Ты нашел сегодня свободные уши».
Старик выпил вторую предложенную ему рюмку.
– Вот так все и бывает. Любишь их, души в них не чаешь. А в ответ что? Да ни черта… Сплошные упреки и требования. Ты, сынок, не смотри на меня так. Да мы все (я имею в виду стариков), мы все говорим, что, мол, мы были другими. Ваше поколение никудышное. Наши старики говорили так же и нам. А мы говорим вам. А вы… Да, да, сынок, и ты будешь говорить так же. И знаешь, что я раньше думал: куда уж там – были вы другими. Точно такими же вы были. Вот что я, сынок, в твоем возрасте думал. Годочки шли. Я моложе не становился. И мое восприятие окружающего мира кардинально менялось.
«Во старый загнул! Восприятие окружающего… Тьфу ты! Такую хрень на трезвую не выговоришь».
– Были, конечно, и в наше время молодые люди, портящие жизнь окружающим. Но чем я становился старше… старее… да, так будет вернее. Так вот чем я становился старее, тем больше понимал: отморозки теперь скорее закономерность, чем исключение из правил. Да-а, ни тебе уважения… Было у меня два сына и одна дочка. Хе-хе-хе. Как в сказке. Только на этом сказка и заканчивается. А начинается, сынок, страшная быль, – старик взял в руку пустую рюмку, посмотрел в нее и поставил на место. Сергей наполнил ее. В данный момент его беспокоило, как он будет выбивать деньги с этого старого козла за выпитое. Рюмку он налил, а вот отдавать ее посетителю не спешил.
– Послушай, папаша, если у тебя нет денег, то лучше иди засирай мозги своей бабке.
Старик добродушно улыбнулся, похоже, он даже и не обратил внимания на дерзкий тон парня. Он молча достал из заднего кармана брюк бумажник и положил его на лакированную стойку. Молодой наглец и не думал отдавать рюмку. Весь вид его говорил: «Ну и что ты мне тут тычешь своим кошельком. Я тебе сейчас три достану. Но ни в одном из них нет ни копейки». Старик открыл портмоне и достал из него пять купюр по тысяче. Бармен улыбнулся и поставил перед дорогим гостем не только стопку, но и полную бутылку «Гжелки».
Вот теперь я готов тебя слушать, дедушка.
Старик выпил и, будто и не было никакой заминки, продолжил рассказ:
– Санька родился первым. Мне было двадцать тогда. Я виноват, что все так вышло, – мужчина улыбнулся. – Я имею в виду не то, что он родился. Хотя, конечно, и в этом я тоже виноват.
Сергей подумал, что что-то пропустил в рассказе старика. Потому что ни черта не понял. Да и хрен с ним. Пускай лопочет.
– Двадцать лет! Я тогда не очень понимал, зачем женился, а тут ребенок… Мне хотелось кричать вместе с ним по ночам. Мне хотелось орать благим матом, что я и сам еще ребенок. Со временем все наладилось. Он рос, я взрослел. Ему было лет семь, когда мы начали замечать за нашим малышом приступы агрессии и жестокости. Лет в десять Санька убил соседскую собаку. Он заколотил ее до смерти молотком. Это я виноват, – мужчина замотал седой головой. Посмотрел на рюмку: она была уже налита. Выпил. У старика по щекам потекли слезы.
– Он сидел в колонии для несовершеннолетних, когда у нас родились Аленушка и Стасик. Саньке было шестнадцать. Надеяться на него нам не приходилось. Ну, я в смысле – в старости воды принести…
Сколько он нам крови попортил… С рождением Аленушки и Стасика появилась надежда встретить старость спокойно.
Они росли милыми, спокойными детьми. Будто сам Господь Бог, посмотрев на наши страдания с Санькой, решил облегчить нам жизнь. Они ходили в один класс. А как учились…
Конец ознакомительного фрагмента.
