1. Глава 1
Все события и персонажи в романе- вымысел автора. Любые совпадения с реальностью - случайность.
Глава 1
Ливан,
Отель Интерконтиненталь Мзаар резорт
Ливан по-арабски называется Лебанон. На самом деле, это не арабское слово, древнеарамейское. Кстати, здесь вообще ко всему можно смело приставлять «древне-». Не прогадаешь. Более «натоптанных» и исхоженных троп свет не видывал. Часть «Земли обетованной», как никак… Правда, давно населенная одними из самых порочных людей на свете. Впрочем, про порок мы еще успеем. Впереди будет много про порок. Пока о красивом, возвышенном. Итак, Лебанон…
Что я там говорила? Да, В переводе с древнеарамейского это означает «молочные горы». Все, кто хоть раз здесь побывал, сразу поймут, откуда такое название. Поэты будут восхищаться стелящимся белесым вуалям по витиеватым и крутым виражам упирающихся в тучи и даже протыкающих небо гор. Прозаики сухо дадут факты в ответ: влажный воздух со Средиземноморья, на берегу которого Ливан и раскинулся кривой сеткой рыбака, поднимаясь по склонам, охлаждается и образует облака и туманы. Вот они-то и свисают красивыми тюлями на склонах подобно драпировкам на платьях именитых ливанских кутюрье. Это очень красиво. И что бы кто ни говорил, романтично. Даже прозаики будут вынуждены признать.
Я вот, кстати, вполне себе прозаик. Но этот пейзаж… Он действительно трогает что-то глубоко в душе. Там, под панцирем равнодушия и цинизма. И даже если вы «разбойник, мытарь или блудница», как в стихотворении у Н.Гумилева[1], этот вид- раскрывшая свои щедрый подолы долина, укутанная сливочными облаками, вас, несомненно, тронет…
Сейчас я стою на террасе номера-люкс пятизвёздочного отеля как раз с таким видом. Внизу стелется молочный туман, сверху падают большие и пышные хлопья снега. Я знаю, что если спуститься всего на пару сотен метров- в соседнюю Фарайю, там уже будет дождь. Наверное, если бы я была поэтом, сейчас на душе у меня тоже был бы дождь, но… На самом деле, у меня на душе сейчас ничего. Пустота. Правда, грудь почему-то сильно сжимает, поэтому я со всей силы, до посинения костяшек на руках, сдавливаю перила балкона нашего шале, кутаясь в белый норковый полушубок, накинутый поверх полупрозрачного домашнего платья. Схватила первое, что попалось под руку, когда выбегала сюда, на свежий воздух. Мама бы сейчас меня поругала, сказала, что опять на мне дорогая и непрактичная вещь- действительно, кто придумал эти полушубки с рукавом три четверти и едва прикрытой поясницей? Что такое может согреть? Зачем вообще ради этого убивать бедных животных? На последний вопрос я хочу отвечать меньше всего, потому что давно для себя определила, что никогда и ни при каких раскладах не буду гнаться за эфемерной вселенской справедливостью. Нет, я не спасу этот мир. От моих нелепых метаний голодающие в Африке едва ли начнут жить лучше, а развитые страны не станут возвращаться в Средние Века, отказываясь от своей промышленности, чтобы мир стал чуточку чище.
Я давно научилась одному важному и простому правилу выживания- думать только о себе. Оберегать себя. Себя Спасать. Холить и лелеять-тоже только себя. В этом нет никакого эгоизма, не спешите меня осуждать. Поверьте, еще будет, за что. А за это не стоит. Это отнюдь не эгоизм. Это, если хотите, правило безопасности в самолете- обеспечить кислородной маской сначала себя, потом других. Так и у меня- сначала я спасу себя, а потом помогу тем, кто нуждается в моем спасении. Благо, что таких немного. Только мамочка…
Моя мамочка… Наверное, мы скоро увидимся и она снова будет смотреть на меня с любовью и укором. Все так же будет втихаря плакать украдкой о моей непутевой судьбе, попивая элитный британский чаек из сервиза Ерме на своей новой красивой кухне. Да, наверное, сложись у меня все иначе, то сервизов и кухонь бы не было, зато было бы то самое эфемерное в неменьшей степени, чем вселенская справедливость, «счастье». Нечто прекрасное и ужасное, что так отчаянно все ищут, но так и не могут найти…
-Алиина, Вы будете собирать вещи?-слышу позади противный голос помощника Али. Индийский козел. Так и не научился произносить мое имя за все эти годы, пока мы были вместе с его начальником. И исправлять даже уже смысла нет. Всё равно я скоро его уже не увижу. Хоть одна хорошая новость за сегодня, честное слово.
-Мне особо нечего собирать, Раджаб,- бросаю я через плечо небрежно. Мой пульс все еще отбивает аллегро. Голова все еще покруживается. Пару минут- и я буду в норме. Тогда и займусь барахлом.
-Ваш вылет в шесть вечера. Еще в Бейрут спускаться по серпантину. На перевалах может быть снегопад, так что я бы посоветовал не затягивать с выездом, если Вы не хотите лететь на регулярном рейсе, а планируете воспользоваться прощальным жестом доброй воли шейха Али…
Я усмехаюсь себе под нос. Али и добрая воля- звучит так же абсурдно, как попытки этого напыщенного индийского индюка с серо-желтым, изрытым шрамами от прыщей лицом меня сейчас поучать. Я знала, что все эти годы он тайно меня хотел. Дрочил на мои фото, украдкой подсматривал за нами и даже несколько раз воровал мои вещи- нижнее белье и духи- пару лет назад я стала замечать пропажи. Я закрывала на это глаза, потому что вот такое вот тихое обожание лучше, чем затаенная обида и ненависть. В моем деле иметь врагов- непростительная роскошь. Я хоть и вращаюсь в мире больших рыб, все равно маленькая и хрупкая. Они хвостом махнут, воду ртом загребут- меня и нет.
