В последнее время ему стала отказывать память. Ещё недавно, лет сто назад, он помнил своё детство. Теперь воспоминания упорно не желали возвращаться в прошлое более отдалённое, чем появление здесь. Как ни старался, он не мог вспомнить ничего до того момента, как за спиной бесшумно сомкнулись каменные створки ворот, и голос ниоткуда произнёс: «Теперь ты навеки наш кошчи, пленник. Это – твоё обиталище до самой смерти. Ты здесь чтобы охранять наше сокровище. Жители ближайшего селения приневолены кормить тебя, а ты не должен впускать сюда никого. Всякого, кто попытается постичь тайну подземелья, убей!».
На противоположной стене вспыхнул неяркий факел, и голос затих. Немало воды утекло, прежде чем пленник услышал его снова. Сколько именно – непостижимо. В подземелье время не имело какого-либо мерила. Факел у входа всегда горел так, будто только минуту назад на него упала искра от огнива. Ничем от него не отличались факелы в высоком сводчатом коридоре, который вёл от входа в большой каменный зал, где на холодном полу в беспорядке свален арсенал разнообразного оружия. Нехитрую еду, которая появлялась в неглубокой нише рядом с воротами, пленник относил в зал, где у него было устроено подобие человеческого жилья.
Сколько лет его жизнь состояла только из еды и сна, он не знал. Но день за днем он переставал быть человеком. Жизнь подчинилась распорядку: пробуждение, несколько шагов до ниши, обратный путь с узелком, однообразная еда, вкуса которой он уже не ощущал, и снова сон.
А потом ушел и сон. Пленник сидел на одном месте, не желая вставать, не желая ни есть, ни пить. Он звал смерть и не находил её. Рвал на голове отросшие волосы, бился головой о камни, оставляя кровавые узоры на стенах. Потом сдавался и снова совершал опостылевшие шаги до ниши. И очередной крестьянин облегченно вздыхал и вытирал пот со лба: узелок, наконец, исчез.
Проклиная себя за слабость, пленник шел к груде ржавого оружия, что валялась посередине пещеры, но не мог найти в себе силы покончить одним взмахом с опостылевшей недожизнью. Тускло поблескивающие мечи валились из его дрожащих рук со звоном погребальных колоколов.
Потеряв память и попрощавшись с прошлым, он перестал быть тем, кем считал себя. И в тот же миг он обрел себя. Жизнь бессловесной скотины ушла в небытие. После очередной ночи без сна, в течение которой безумство владело его телом, пленник словно очнулся от тяжелой болезни. И понял: все, что было раньше – было лишь страшным сном, словно было не с ним. И тот человек, который некогда пришел в эту пещеру, тот, который давно превратился в животное и выл ночами, пугая полуночную нежить, вчера умер. А тот, который выжил, достоин лучшей жизни. И нового имени.
Кошчи. Так назвали его неведомые существа. И сейчас это показалось ему правильным. Именем того, кто должен жить и обитать здесь в качестве стража. А раз он здесь хозяин, так должен и вести себя как таковой.
Он встал и пошел к нише. Но не так, как делал это много-много лет. Нет. Сегодня он заново совершал свои первые шаги. Кошчи обошел весь двор, по-хозяйски рассматривая каждую веточку, занесенную сюда лихим ветром, каждый камень под ногами. Он словно впервые увидел свой дом и поразился его величию. А затем принял это величие.
Высокие гладкие стены, высеченные прямо в скале, уходящей в небо, были столь же незыблемы, как и новое спокойствие Кошчи. В этот миг он понял, что стал единым целым со своим домом. И теперь он будет защищать эти стены не потому, что ему велели, а потому, что это его собственность. Часть его самого. А свой истинный дом мало любить. Его надо знать и ухаживать за ним. Осознав это, Кошчи решил исследовать все уголки, все коридоры и пещерки.
Сегодня он позавтракал у стены и это противоречие его старой, скотской, жизни вселяло в него надежду. Каждый кусочек пищи, каждый глоток воды радовал его забытыми доселе ощущениями. Он, словно ребенок, радовался этому, испытывая вновь обретенную остроту рецепторов. Он снова понимал, где соленое, а где сладкое! Насладившись пищей, Кошчи вошел в пещеру с твердым намерением увидеть её в новом свете.
Круглая пещера с гладкими стенами и небольшими выступами для факелов была неярко, но приятно для глаза, освещена. Неровный пол с высеченными длинными ступенями покрывал толстый слой пыли. Соломенная подстилка в дальнем углу источала омерзительный запах гнили и застарелой мочи. Яркий символ его животного существования. Кошчи презрительно поморщился.
Он вернулся и собрал множество веток. Затем стянул их своим поясом, сооружая подобие веника. С остервенением и злобной радостью он принялся за первую уборку в своей новой жизни. Вместе с пылью он убирал из своей души остатки безумия. Выбросив гнилую одежду и подстилку, он обновил свой дух. Соорудив подобие одежды из чистых платков, в которые селяне заворачивали еду, Кошчи ощутил себя перерожденным.
Когда в пещере стало чисто, он с трепетом подошел к груде оружия. Теперь вместо ржавых железок он видел произведения искусства древних мастеров. Дрожащими от восторга руками он гладил совершенные изгибы холодного железа.
