1. 1
1
В знаковое для меня утро я проснулась в хорошем настроении. Душа настолько пела, что я даже покрутилась у зеркала, вплетая в косу красную ленту, только вчера привезённую отцом из дальней поездки. Ритуал в данном случае был бессмысленным, ведь желающих на мою руку и сердце днём с огнём не отыскали бы, разве что безродный пьяница какой согласился бы взять жену с таким уродством.
Вся моя правая щека была исщерблена множеством мелких шрамов, оставленных чёрной болезнью. Кожа там напоминала паутинки хлебного теста, что кухарка выкидывала из кадушки на стол для вымешивания.
«Повезло же мне при рождении получить имя Милолика и лишиться своей красоты в юном возрасте», — размышляла я, в который раз сталкиваясь глазами с собственным отражением. Впрочем, как бы то ни было, в это славное и наполненное зимним солнцем утро мне хотелось воспользоваться лентой. Цвет последней был до того красив, а её гладкая поверхность так блестела от лучей света, что она приносила с собой больше радости, чем огорчений.
Выйдя к завтраку, я очень порадовала украшением и отца, на устах которого сразу же заиграла улыбка.
— Доброго утра и здравия вам, папенька! — задорно поприветствовала я его, усаживаясь за стол.
Сестрица-полуночница ещё спала, а потому блины сметанные мы уговорили вдвоём. К появлению Юнии только и осталась, что ягода в сахаре да вчерашние пирожки с папоротником.
— Как спалось, красавица? — весело спросил отец, вытягивая из-за пазухи какую-то чудную коробочку.
Сказать по правде, так я подумала, что это был подарок младшей сестре. Её наш папенька баловал, ведь она была всеобщей любимицей. После того, как я растеряла всю красоту, надежда о выгодном для семьи браке легла именно на неё. Она получала лучшие наряды, а отец не скупился и даже заказывал для неё портреты. Последние он непременно возил с собой в торговые поездки, чтобы нашу красавицу увидели богатые женихи и посватались.
— Что это, папенька?! — встрепенувшись, поинтересовалась сестрёнка, уставившись во все свои голубые глазищи на очередной гостинец.
— Да обожди ты, егоза какая, — ответил отец и усмехнулся, открывая выточенную из дерева крышечку.
Я сидела по его левую руку и сразу увидела край ещё одной ленты. Сердце моё тотчас затрепыхалось птичкой в клетке, только не из-за того, что, как мне показалось, находилось в коробочке, а от цвета извлечённой вещицы. Оно и понятно, поскольку чёрных лент мне отродясь видывать не доводилось. Папенькины же с хитринкой глаза с интересом заметались между мной и Юнией. Лента явно была передана женихом, пожелавшим жениться, но, к пущей для нас неожиданности, она была вручена мне.
Потеряв дар речи, я только-то и смогла в следующие мгновения, что хлопать глазами.
— Но как же так?! — вспыхивая, вскрикнула сестрица, ожидавшая, несмотря на свой возраст, опередить меня в этом деле.
— Всё должно быть какая-то ошибка, папенька? Вы хотели пошутить над нашей красавицей? — робко предположила я и даже улыбнулась, хотя шутку родного отца не смогла не посчитать жестокой.
Юния же, не дождавшись ответа, кинулась ко мне за лентой нагнетающего страха цвета, восклицая:
— Верно, так и есть! Ты же не думала…
— А ну-ка цыц! — оборвал её отец и так ударил по столу кулачищем, что подпрыгнула вся стоявшая на нём посуда. — Это Милолике лента.
Его последние слова прозвучали очень строго, однако, несмотря на это, он всё же смягчил голос в конце и добавил, глядя на мою сестру:
— А тебе другая.
Пара мгновений — и Юния получила ленту белую, нарядно расшитую красивым бисером золотистого цвета. Засмеявшись от радости, сестрёнка тут же пустилась в пляс вокруг стола, напевая какую-то мелодию.
— Папенька, а кто жених? — ещё тише спросила я, а при этом мне горло словно тисками сдавило.
— Князь Святослав твой жених, а ты, Юния, замуж пойдёшь за брата его, Мстислава! — объявил отец, и радость в доме разом померкла.
Прекратив плясать, сестра даже не возмутилась, что мой жених сам Великий князь, а к ней всего лишь его брат посватался. Спрашивать, знал ли князь об моём изъяне, тоже было лишним. «Всё одно со свету сживёт», — пришла ко мне горестная мысль, и я, молча поднявшись на едва державшие меня ноги, подошла к окну.
«Видно, что судьба такая уж уготована. А может, он на меня посмотрит и вовсе домой отпустит…» — подумала про себя, снова взглянув на ленту.
От солнечного света она стала ярко-синей, как сок голубичной ягоды.
2. 2
2
После полученной вести я на две недели слегла с нервной лихорадкой. Никак не верилось, что сестра оказалась обещана в жёны Мстиславу, младшему брату Великого князя, а мне самой уготовили участь стать женой Святослава. Не честь, а именно участь, ибо всем давно было известно, что долго его браки ни с кем не длились.«Князь очень страшный человек, а то и не человек вовсе!» — думалось мне, пока мной вспоминались все ходившие о нём слухи.
Одни жёны у Святослава сменяли других, а прежние же всегда исчезали столь незаметно, как и иней на окнах под лучами солнца. Их уже считать давно перестали, а цифры пропавших без вести лихорадило, как и меня теперь. Люди шептались то о трёх десятках, а то и о сотне. Точного количества несчастных, как временами казалось, никто уже и назвать не мог. «Вероятно, кроме самого князя», — понимала я, не веря в предначертанную для меня судьбу.
