Открыв глаза в полутьме подвального помещения, первой Виктору пришлось отметить важную, но неприятную деталь. Верить не хотелось, как и думать об этом малоподвижным мозгом, страдающим от последствий известных химикатов. Но неспокойный разум любезно высветил слово «плен», а игнорировать это Виктор не мог. Особенно он.
Родина ни с кем не воюет. Ни с кем не держит вражду. Под этим кредо вышестоящие чины могут улыбаться в лица друг другу и пожимать руки, пока всю правду на плечах держат они. Такие люди, как Виктор. Первое, чему их выучили, – за спиной никого нет, не было, и быть не могло. Они действуют сами по себе, ни перед кем не отчитываются, но даже так, предательство остаётся предательством. Даже если предавать, вроде как, и некого. Инструктор Виктора сказал бы, что дело не в силах или людях, к которым их приписывают недалёкие люди. Дело в идее. Идее о том, как сделать мир лучше, попирая свободу других и приводя к вынужденным жертвам. Такого Родина, конечно, не примет, а потому они сами по себе. Кто скажет обратное глуп, или того хуже – предатель идеалов. Эти установки мужчине вбили давно и основательно. Мало что могло изменить это положение. Но такие вещи есть.
Самое худшее, говорили им, это плен. Если тебя сломили, преданность твоя под большим сомнением. Идея не любит тех, кто проговаривается. Виктор видел записи, учился по ним не продавать идею. Но кто не будет верить, что с ним этого никогда не произойдёт? Пришла пора ему поверить, что именно это и случилось и стоило вспомнить те записи.
Глаза его привыкли к тьме, и под руками выступили подлокотники кресла. Следом возникло ощущение дубленой кожи на коже настоящей. Вспомнилось позабытое трение сковывающего ремня. Ощущения приходили одно за другим: давящее на лопатки жёсткое дерево, дыра в седалище и трущиеся в ней ягодицы, обнажённая кожа, и сморщившиеся под сквозняком чресла. Беспомощность и ограниченность, что встречают нас в младенчестве, и которые мы желаем избежать в старости. Или при таких исключительных случаях, как этот.
Во влажном воздухе разнёсся скрип петель, и тело обдало далёкими холодами зимнего дня. Повторный скрип отрезал снежный мир за пределами помещения, а в жёлтом свете светильников появилась фигура. Не мешкая у входа, посетитель разделся немного в стороне. Виктору не надо было даже поворачивать головы, чтобы увидеть явившуюся на свет девичью фигуру. Мужское пальто осталось на крючке за её спиной, пока гостья – нет, хозяйка – осматривала пленника с расстояния в пару метров. Под оценивающим взглядом ему хотелось прикрыться, но естественный импульс погасили ремни на ногах. Говоря наперёд, их ожидали и более близкие отношения, в которых не место стеснению. Мужчине пришлось признать наготу как своего соратника. Приняв как можно более непринуждённую позу, он выставил себя напоказ ещё больше, словно животное в сезон спаривания. Подействовало или нет, но девушка отвернулась.
Со стороны его слепой зоны новая знакомая привезла низкий металлический столик. Поверхность его покрывала оранжевая в свете фонарей ржавчина, но поверх неё лежала чистая белая ткань. На ней, в свою очередь, выстроились в ряд противники. Угрожающе скалились щипцы, тиски готовы были в момент схватить нос Виктора, а электрическая дубинка торчащими штырями на конце целилась ему прямо в глаза. Но под всем этим стояла канистра с водой. Отчего-то мужчине казалось, что эта вода не предназначена для питья. И наличие белой тряпки в таком случае приобретало иной смысл.
Девушка подтащила хлипкий стул и села напротив. Резкий скрип ножек раздался в полной тишине. Казалось, оба удивились внезапному шуму, но Виктор воспользовался моментом, чтобы рассмотреть девушку.
Она была из тех, что умеют выделяться, когда хотят быть замеченными, и теряться в толпе в одно моргание. Мужчина даже не знал, что именно сказало ему об этом, но собственный опыт давал знать. Хорошо для своей профессии его похитительница вышла средним ростом, простым лицом, каштановыми волосами и карими глазами, распространёнными на всех континентах. Впрочем, стоило отдать ей должное, выглядела она аккуратно и элегантно даже в мужском пальто
Девушка подалась вперёд.
– Мария.
Зазвучал её голос. Он был таким же простым и незапоминающимся, каким и должен быть. Даже в кошмарах Виктору не вспомнился бы звук её речи.
– Представиться в ответ было бы проявлением манер, вам не кажется?
Виктору не казалось, что это играет роль в данной ситуации. Впрочем, он не был известен за плохие манеры, просто иногда ему не хотелось говорить. В такие моменты язык его становился словно выброшенный на берег кит, а челюсти как заржавевшие двери питейного заведения на углу его дома. Не за плохие манеры, а за это мужчина был известен. Конечно, в его профессии это никого не раздражало. Из тех, кто был на его стороне.
– Я думаю, мы начали не с той ноты. Позвольте представиться ещё раз. Я Мария, приехала в эти места недавно. Не успела ещё освоиться тут, мало что знаю, поэтому очень хотела бы обратиться к вам за помощью. Конечно, лучше было бы сделать это в других условиях, но так сложились обстоятельства. Прощу меня простить.
