Вряд ли можно выдумать или изобрести что-либо, обладающее большей общественной полезностью (особенно в наших странах), чем искусство мореплавания. Владеющие морем могут привлечь к себе все необходимое для их надобностей, и особенно плоды земные для поддержания жизни. Ведь по морю они могут с края света подвезти себе все, что нужно, и, наоборот, вывезти свои излишки. Все это, принимая во внимание удобства плавания, можно выполнять без всякого затруднения. Между тем, оборудование кораблей с каждым днем постепенно все улучшается на удивление не только видевшим корабли и мореплавание во время наших дедов, но и тем, кто сравнивает наше время с недавним, нам памятным прошлым. С другой стороны, теперь то и дело предпринимаются новые плавания. Не всегда они достигают желанной цели с одного, двух или трех раз, а иногда дают результаты лишь позднее. Поэтому никто не должен тяготиться испытываемыми им трудами и препятствиями, если даже желанная цель достигается не после первого плавания, а только после второго, третьего или еще более позднего. И в самом дело, какой труд можно признать более полезным и похвальным, как не труд для общей пользы. Пусть глупцы, насмешники и клеветники, судят по началу, признают бесплодной ту попытку, которая только в конце дает полезный результат. Ведь если бы знаменитые и славные мореплаватели – Колумб, Кортец, Магеллан и многие другие, открывшие самые дальние страны и царства, оставили свое намерение после первой, второй или третьей неудачной поездки, то впоследствии они никогда не достигли бы результата своих трудов.
Когда Александр Великий, заняв после Греции Малую и Большую Азию, попал в большие трудности у границ Индии, он сказал однажды: «Если бы мы не рискнули на то, что другим казалось невозможным, то до сих пор сидели бы в пределах Киликии, а между тем теперь мы заняли все эти обширные страны». Ничего нельзя найти и довести до совершенства с одного раза, ничего нельзя сразу найти и кончить.
Но не будем особенно уклоняться от цели. Если мы хотим уяснить повседневные достижения от полезного плавания, которое было закончено с большими издержками, затруднениями и мучениями, то сделаем подсчет, сколько длинных и мучительных трудностей и продолжительной и непрерывной работы надо было предпринять, чтобы довести до конца плавание и Восточную и Западную Индию, в Америку, Бразилию и во многие другие области, через Магелланов пролив и Южное море, неоднократно пересекая экватор, и кроме того объехать другие неведомые страны и острова. Обратим внимание на Белое море, по которому теперь столь часто совершаются плавания в северную часть Московии, и вспомним, сколько неприятностей и опасностей надо было перенести при открытии этого пути.
Что сделало это плавание теперь таким общедоступным и легким? Разве это не то же самое длинное плавание, что было и раньше? Конечно, то же самое, но тот путь, который теперь совершается в прямом направлении, раньше надо было обследовать, плавая по морю извилистыми путями из одной области в другую. Это и сделало путь из трудного легким.
Это немногое мне хотелось предпослать для краткого вразумления читателя, так как я решил описать три плавания на север, предпринятые в течение трех лет подряд в водах, омывающих Норвегию и Московию, в направлении к царствам Китайскому и Синскому. В двух последних плаваниях я принимал личное участие. Они не имели того исхода, на который мы надеялись. Моя задача состоит, во-первых, в том, чтобы показать тщательный и усердный труд, затраченный на отыскание прямого пути, которого мы не могли найти вопреки желаниям и ожиданиям; может быть мы и нашли бы его путем извилистых плаваний, если бы могли удержаться на прямой дороге, но нам помешали в этом лед, недостаток времени и сильные бури. Во-вторых, я имею в виду заткнуть рот тем, кто говорит про нашу попытку, что она бесполезна и бесплодна, тогда как она может все же принести пользу в будущем.
Меньше всего надо смеяться над человеком, пытающимся осуществить то, что кажется невозможным; наоборот, осмеяния заслуживает тот, кто по лености не хочет ничего предпринять.
Мы узнали, что величайшим препятствием для нашего плавания служило обилие льда, которое мы нашли около Новой Земли в широтах 73°, 74°, 75°, 76°; оно, однако, было не так велико в открытом море, между той и другой землей. Отсюда очевидно, что наибольший холод нам принесло не соседство Северного полюса, а лед, носящийся в Татарском море. Так как соседство полюса не дало нам наибольшего холода, то вероятно мы нашли бы какой-нибудь проход на север, если бы можно было продолжать взятый курс; но этого курса мы не могли держаться от Новой Земли, так как попали там во льды; мы не в силах были узнать, каков климат около Новой Земли, раньше чем этого не разведали, а когда мы уже сделали эту попытку, то нам нельзя было изменить взятого курса. Тем не менее неизвестно, что с нами могло бы случиться, если бы мы направили курс на северо-восток, так как никто еще не решался на такое плавание. Справедливо впрочем, что в стране, лежащей на широте 80° (мы полагаем, что это Гренландия), растут зелень и травы, которыми питаются травоядные животные, как олени и им подобные, а на Новой Земле, наоборот, нет ни зелени, ни травы и нельзя найти никаких животных кроме плотоядных, как медведи и песцы, хотя Новая Земля лежит на 4, 5 или 6 градусов южнее, чем названная выше страна. Кроме того известно, что к югу и северу от экватора солнце с той и с другой стороны, между обоими тропиками, на высоте 23 1/2° развивает такую же теплоту, как и под экватором. Что же удивительного, если сила холода по обе стороны Северного полюса, на одинаковое количество градусов, оказывается не меньшей, чем на самом полюсе? Я не выставлю этого, как непреложную истину, так как с той и другой стороны Северного полюса не было произведено наблюдений над холодом, подобно наблюдениям над жаром к югу и северу от экватора. Я хочу только подчеркнуть, что нельзя выводить заключения, будто холод помешает нашему плаванию, так как мы не выдержали намеченного прямого курса на северо-восток, ибо, как сказано, помехой нам явилось не море, не соседство полюса, но лед, оказавшийся около земли. Ведь сразу же, как только мы покинули сушу и вышли в море, мы тотчас почувствовали теплоту, хотя и стали ближе к полюсу. От этой внезапной перемены погиб наш штурман, Виллем сын Баренца, который, несмотря на сильнейшую и невыносимую стужу, перенесенную им, не терял мужества, но готов был со многими из нас биться о заклад, что закончит начатый путь, как только направит курс от северного мыса на северо-восток.
