В конце рабочего дня прокуренный кабинетик казался душегубкой. Но хозяин кабинета, миниатюрный мужчина средних лет с модной стрижкой, душегубом не выглядел вовсе. Хоть дымил сигаретой не переставая. Глаза его при том выражали усталость и снисхождение к человеческим порокам. Он был следователем районной прокуратуры.
– Такой вот пирожок с хреном, – произнес он, пустив дым в потолок.
Сидящий напротив худощавый субъект шевельнулся, под обвислым пиджаком. Его небритое лицо будто окаменело, а в глазах снисхождение не проступало – одна лишь злость. И был он капитаном ОВД, ментом то есть.
– Не врубаюсь, – процедил он сквозь зубы. – Евгений Борисович, блин…
– Врубаешься, – перебил следователь, – и не крути мне яйца. Ты способный, Хомяков. Начальство тебя ценит.
Хомяков отмахнулся от табачного дыма.
– Евгений Борисович, вы не могли открыть дело по такой…
– Мог, – возразил следователь прокуратуры. – И открыл формально.
Капитан милиции шмякнул ладонью по столу.
– По такой херне, блин!
Следователь почесал кустистую бровь.
– Не блинкай тут. Не вчера, небось, с дуба рухнул.
Хомяков в гневе расправил сутулые плечи, приоткрыл рот… однако сдержался и буркнул после паузы:
– Давайте так, Евгений Борисович. Я изложу, как понял, а вы поправите, если ошибусь.
– Валяй, Виталик, – кивнул следователь. – Насчет поправить – без проблем.
Хомяков глянул исподлобья, словно хотел боднуть.
– Сегодня вторник, – заметил он, – а пожар у них был в субботу. Если это считать пожаром.
Евгений Борисович подмигнул.
– Чем же еще? Дело открыто.
Пиджак на плечах капитана милиции трепыхнулся от вздоха.
– Пожар, значит, случился в субботу. Погасили сами, причем без осложнений. Пожарных, милицию не вызывали. То есть ни осмотра, ни экспертизы…
– Но комнаты заперли на замок, – ввернул следователь. – Ничего там не трогали.
– Ну конечно, – усмехнулся Хомяков. – И декорации, вроде, пострадали не сильно, и балетмейстер их обжегся чисто символически: из больницы сразу выперли.
Следователь возвел взор к небесам.
– Виталик, чего ты от меня хочешь? Велели открыть дело – я открыл. Велят закрыть…
– Кто, блин, велел?! Тюня, что ли?!
Следователь приложил палец к губам.
– Чего орешь? Накличешь.
– Да ладно! – отмахнулся капитан Хомяков. – На мне дел по самые помидоры. А вчера еще ювелирный грабанули, ущерб хрен знает какой…
Миниатюрный следователь аж подскочил.
– А у меня, по-твоему, каникулы на Гавайях?! Строительная фирма «Монолит», слыхал про такую?! Меня, может, вообще замочат завтра – так еще театрик с пожаром навесили!
– Ну и послали бы в жопу.
– Кого – Тюню?! Шустрый ты больно! Заявился вчера их продюсер – кум королю: этакий красавчик, парфюмом благоухает…
– Я не голубой. Зачем эти подробности? – раздраженно перебил капитан ОВД.
Следователь погасил окурок в переполненной пепельнице.
– Не голубой, правда? Спасибо, утешил. Приволок, значит этот красавчик заявление с описанием обстоятельств пожара. Подозревает, мол, поджег и просит расследовать. А за час до его явления был звонок из Генеральной: отнеситесь, дескать, со вниманием. Тюня, само собой, сделал стойку…
Тут дверь распахнулась и в кабинет вступил господин в синей форме с отечным лицом и заплывшими острыми глазками.
– Щас покажу вам Тюню! Такого Тюню покажу…
– Владимир Иванович, – не растерялся капитан ОВД, – почему я? На мне теперь еще ювелирный висит, не хухры–мухры.
Районный прокурор Тюняев воззрился на него, заложив руки за спину.
– А ювелирного, Хомяков, никто с тебя и не снимает. Это дело под моим личным контролем.
– Как и фирма «Монолит», – буркнул следователь, отводя взгляд.
Тюняев, опершись руками о стол, отчеканил:
– Не об–суж–да–ет–ся! – Затем подмигнул вдруг Хомякову. – Он уже ныл тебе, что его скоро замочат? Он таки прав: замочу его я. Если в темпе не закроете долбаный этот пожар.
Следователь с грустью изучал стену.
Капитан Хомяков попробовал упереться:
– Все-таки почему я, Владимир Иванович?
Прокурор тряхнул двойным подбородком.
– Не обсуждается. Для такого дела, – скривил он губы, – опасного для жизни, вы идеальная следственная группа. С твоим Ковальчуком согласовано. Либо снимите с меня этот хомут, либо вздрючу – мало не покажется. – Он шагнул к двери и, выходя, пригрозил: – Я покажу вам Тюню!
Выдержав паузу, следователь пробормотал:
– Накликал-таки.
Хомяков чиркнул пальцем себя по горлу.
– Вот где мне все!.. Ладно, Евгений Борисович, если попали – давайте закругляться. Что у нас имеется?
Евгений Борисович извлек из ящика стола лист бумаги.
– Этот вот пирожок с хреном. Здесь перечень танцоров, участвовавших в субботней репетиции, и адрес театра. Действуй, Виталик. В случае чего бросим на подмогу ОМОН.
На прикол Хомяков не отреагировал, лишь уточнил:
– По-вашему, поджог устроил кто-то из танцоров?
Следователь пожал плечами.
– Это мне расскажешь ты. – Он подвинул капитану список. – А я с интересом тебя послушаю.
Хомяков уткнулся в бумажный лист.
– «Театр-антреприза «Балбес», – прочел он вслух. – Почему «Балбес»?
Следователь стал терять терпение.
– Полюбопытствуй у них сам. И надеюсь, ты выяснишь не только это. Все, чао-какао.
Капитан Хомяков, однако, не торопился.
