Хруст простыни под спиной, лёгкие поцелуи по всему телу, аккуратные прикосновения грубых пальцев, томные вздохи, тихие стоны… Это мог бы быть мой идеальный первый раз. С мужчиной, которому я хочу подарить свою невинность.
Но дальше откровенных ласк дело не заходит.
– Я не хочу, чтобы ты пожалела, – шепчет он, покрывая поцелуями мою шею. – Пусть будет так.
Пусть будет так! Это и проклятие, и пожелание. Завтра я уеду, и всё превратится в прекрасные воспоминания.
Пусть будет так! Руки, блуждающие по телу. Ненасытные поцелуи. Страсть, обжигающая жарче южного солнца.
Пусть будет так! Стоны, заблудившиеся в его поцелуях. Точечные прикосновения к разгорячённой плоти. Горячая твёрдость у белёсых бёдер. Пальцы, сжимающие чувствительную кожу. Губы, смыкающиеся вокруг чувствительной кожи. Возносящие на самую вершину блаженства. Дарующие чудеса…
Искры из глаз. Мурашки по коже… О Боже! О Боже! О Боже!
Пусть будет так! Потерявшись во времени и пространстве, я представляю, что это не конец. А самое начало.
Словно скоро мы не расстанемся навсегда. Словно всё только начинается.
Пусть будет так! Только, пожалуйста, никогда не заканчивается!
Если бы у нас было чуть больше времени, я бы не согласилась на выдвинутые условия. Но сегодня… Пусть будет так!
До самого последнего вздоха страсти, до сведённых кончиков пальцев, до пронзительной глубины поцелуев… Пусть будет так!..
Ранним утром я просыпаюсь, скованная крепкими мужскими руками. Только рассвело, а мне так не хочется прощаться.
Я жадно изучаю черты лица мужчины, что спит безмятежным сном рядом со мной. Я уверена, что ничего не окончится между нами. Даже учитывая, что сегодня я уеду.
Стук в дверь прерывает мои думы. И он же обрывает наше случайное счастье.
Мой отец врывается в комнату. Смотрит в неверии на развернувшуюся картину.
Я умоляюще смотрю на папу, но ему всё равно.
– Маша, оденься, – бросает холодно, и мужчина за моей спиной приходит в движение. – Живо!
Рука на моей талии на мгновение напрягается. Но Павел тут же берёт себя в руки.
– Ступай в душ, Машенька, – говорит мне. – Ничего не бойся.
Он протягивает мне плед, чтобы я прикрылась, и я застенчиво принимаю его. Выскальзываю из кровати. Подхватываю свои вещи. Скрываюсь за дверью ванной комнаты.
– У тебя большие проблемы, мужик, – говорит папа Павлу. – На хрена ты мне девочку попортил?
Поначалу мне кажется, что я ослышалась, поэтому я переспрашиваю у Лизы:
– Кто-кто с нами в поезде едет?
– Мой Глеб, – отмахивается она, пытаясь запихнуть чемодан в отсек для хранения рядом с моим, точно таким же.
Чемоданы мы купили буквально три дня назад на распродаже по акции «Два по цене одного». Ну и пусть они обошлись нам за те же деньги, что мы могли бы потратить и купить себе целых три чемодана, но именно такие, со слов Лизки, сейчас в моде в этом сезоне.
Кто вообще придумал эту моду на чемоданы? Мой папа назвал его кислотной тошниловкой, и я была с ним полностью согласна.
– Давай, Лизок, свою тошниловку, – вырастает в дверях купе папа, и подруга перестаёт пыхтеть, замолкая.
Я тоже прикусываю язык. Если папа узнает, что с нами в одном составе в сторону Крыма едет потенциальная угроза моей девичьей чести, то просто закинет меня на плечо и оттащит обратно домой, заперев до конца лета.
Папа закидывает наверх Лизкин чемодан, окидывает нас с подругой суровым взглядом и говорит на прощание:
– Проводница за вами приглядит, я договорился. Чай, кофе купите сами, не маленькие. На станциях-пятиминутках из вагона нос не высовывайте. И чтобы без глупостей. Никаких курортных романов!
Я закатываю глаза, еле сдерживаясь от язвительного комментария. Но если открою рот, боюсь, что орать придётся до самого дома. До самого сентября.
Я полгода уговаривала отца отпустить меня с Лизкой на море. Мы подрабатывали всю весну, помогая одноклассникам подготовиться к единому госэкзамену, успешно сдали сами, поступили в приличный вуз, справили моё совершеннолетие, и в качестве подарка и поощрения моих трудов папа дал своё согласие на наше путешествие. Целый месяц вдали от дома!
– Никаких курортных романов, дядь Дим, – серьёзно заявляет Лизка и чуть ли не прикладывает руку к своей голове, отдавая честь. Но вовремя останавливается. – Я пригляжу за Маськой, чесслово!
Я с трудом проглатываю смешок. Ну, конечно! Приглядит она! Да за самой Лизкой только глаз да глаз нужен! Стоило пустить дело на самотёк, как оказалось, что с нами увязался её ухажёр-технарь, да ещё и с сомнительным другом в придачу.
– Масянь, ты всё помнишь? – папа целует мою макушку.
– Граждане-провожающие, просим покинуть вагон. Через три минуты поезд отправляется. – кричит проводница, продвигаясь по проходу спального вагона.
– Пап, я всё помню! – торопливо заверяю отца. – Буду звонить каждый день. Люблю вас!
– Хорошего отдыха, девочки!
– Пока! – кричим мы с Лизкой и выдыхаем, когда он наконец покидает вагон и машет нам с той стороны окна.
Но окончательно напряжение покидает меня только тогда, когда поезд плавно трогается, и мы отъезжает от перрона со стоящим на нём отцом.
– Так кто, ты говоришь, решил поехать с нами? – с лёгким прищуром спрашиваю у подруги.
