1. Пролог
Дверь с шумом распахнулась и я, оторвавшись от непринуждённого чтения, уставился на посмевшего нарушить уединение. Вся челядь в доме знала, что беспокоить хозяина по вечерам не стоит. И тем более удивился, распознав в идущем торопливым шагом старшего слугу.
– Ерис, что случилось?
– Энц[1] Валео Мирони…
«Ничего себе!» – подумал я, вставая с кресла. На моей памяти, а это немало двенадцать лет, как живу в уединении, вдали от столичной суеты, пожалуй, первый случай, что преданный слуга обратился официально: с титулом и полным именем, данным мне…
– …пришло известие из столицы. Императрица Линесса Первая – скончалась!
Как стоял, так и сел обратно в кресло. Казалось, буквально вчера мы виделись, мило беседовали, а сейчас… Хотя, сколько времени прошло с нашей последней встречи?! Десять? Одиннадцать лет?
– Когда? – только и смог выдавить из себя.
– Вчера утром. Сообщение о кончине Императрицы пришло буквально час назад, и я набрался смелости доложить немедленно.
– Правильно сделал. Подготовь всё для отъезда. Утром выезжаем.
Вновь остался один, но никак не мог отделаться от чувства, что происходящее какой-то жуткий сон...
«Сон?! – ухмыльнулся я. Разве не сон то, что за эти почти двадцать лет произошло со мной?! Со мной – Валентином Сергеевичем Мироновым, уроженцем села Смоленщина, что недалеко от Иркутска»…
***
[1] Энц – официальное обращение к дворянам мужского пола, принадлежащим к высшему сословию Империи. Эну – обращение к женскому полу.
2. Глава 1
– Валя! Сынок, просыпайся, – сквозь сон донёсся родной голос матушки, – отец уже собрался. Только тебя ждёт.
– Пару минут! Встаю! – встрепенулся я, вскакивая с кровати и чуть не ударился головой о люстру, висевшую слишком низко для моего метр девяносто пять роста. Отвык я от родного дома. Забыл. Но всё-таки, кто бы ни говорил, а армия откуда я неделю назад демобилизовался, сотворила из меня настоящего мужчину. Это отец сказал, когда увидел меня при параде: в наглаженной форме и с большим чемоданом в руках.
Встреча, посиделки, причитания матушки, слились в один долгий, но приятный день, а сегодня утром я договорился с отцом пойти на рыбалку. Не всё же время водку пить и безобразие нарушать. Тем более, хотел спросить у него совета, чтоб было время и поговорить, и обсудить…
– Это место хорошее, здесь расположимся. Разматывай снасти, а я пока мотоцикл брезентом накрою, чтоб от росы не намок.
– Отец… – робко начал я.
– Позже, сын. Понял, что без матери поговорить хочешь, но давай сначала хоть снасти закинем, а потом в тишине и над твоей проблемой подумаем.
– Для этого так далеко от дома забрались?
– Чем тебе река Олха не нравится? Я, когда на работе время есть, всегда на это место приезжаю. Благо, что вёрст всего пять до станции, а на мотоцикле, так за полчаса с работы сюда и обратно вертаюсь. Ни начальство, никто не знает.
– И часто?
– Куда, часто! За лето всего пару раз удалось порыбачить. На работе очередной аврал. Когда меня до мастера участка повысили, ну мать тебе писала… Письма то получал?
Я кивнул, а отец неодобрительно покачал головой. Так получилось, что за время службы смог написать только один раз и то до присяги.
– …так думал, что больше свободного времени станет, но нет. Всё, то плановые работы, то внеплановые работы. Железная дорога она такая, ну ты знаешь.
– Знаю, отец…
Неторопливо разложив снасти, я стал ждать удобного момента, чтобы рассказать отцу о желании уехать в Иркутск, учиться. Не скажу, что я из робкого десятка, но отца уважал. Можно сказать, что побаивался, потому что, как он скажет, так и будет. Тем более, для него станет неожиданностью, что поступать я хотел не в технический ВУЗ, связанный с железной дорогой, а в институт МВД.
– Что, сынок, – разливая по кружкам чай из взятого с собой в дорогу термоса, нарушил молчание отец, – теперь можно и поговорить. Уезжать собираешься?
– Да, в Иркутск.
– Учиться – это дело… – не успел отец закончить фразу, как раздался оглушительный хлопок, да такой силы, что уши заложило, а по водной глади пробежала рябь.
– На переезде?!
– Не похоже, – ответил я, всматриваясь вдаль. Дыма или облака от взрыва не видно, а то, что такой силы может быть только взрыв, я уж точно знал. Всё-таки в части постоянной готовности службу проходил. От этого и не писал родителям, а про телефоны-смартфоны вообще на долгие месяцы забыть пришлось. Даже заставили сразу контракт подписать, не говоря про всякие подписки о неразглашении, как помню, на пятьдесят лет.
– Сынок. Ты, наверно, посиди тут. Порыбачь пока один, а я смотаюсь к станции, узнаю, что и как.
– Может позвонить?
– Здесь телефон не берёт, вышек нет.
– Хорошо, – ответил, не зная к чему приведёт моё согласие остаться в одиночестве. Думал, как раз подберу слова, чтобы рассказать отцу о своём намерении не продолжать династию железнодорожников. У нас ещё с моего пра́деда все мужчины на железной дороге работали и я, будучи молодым, грезил, что по длинным, извилистым участкам вокруг озера Байкал веду железнодорожный состав.
Отец уехал, а я остался один. Поклёвки не было и мне откровенно стало скучно. Ну, не фанат я рыбалки, если она не ловится. Хотя, знал, что здесь рыба есть.
