Управа благочиния г. С.-Петербурга, 3-й экспедиции 2-й стол. От 12 июня 17** года квартальный циркуляр.
"<…>о чём высочайше повелел господам приставам дел уголовных озаботиться особо.
Чаще иных лет творятся в столице кражи тайные и ночной разбой, да много злодеяний квалифицированных, зачинщики коих не единожды ранее под судом бывали. А пуще того стали безвестные пропажи людей разного чина и звания, что происходят в кварталах пригородных и по деревням.
Руководствуясь вышеуказанным, требую:
1. Господам частным приставам службу квартальную и городовую усилить, обход постов старшими офицерами совершать чаще. Сыскных агентов направить на улицы и быть при оружии. По притонам и кабакам, что неблагонадёжными значатся, облавы еженощно устраивать, краденое имущество старательно искать, а сыщутся по клейму беглые – слать в кандалах на расправу и немедля в этап, о чем распоряжение юстиц-коллегии имеется.
2. Господам ратманам положение дел до сторожевой комиссии довести и по домовым управляющим работу провести тоже, чтобы каждый ночной сторож и дворник со своим околоточным доклад имел.
3. Каждой части отрядить по два чина полиции, да по пяти – от пожарных команд, да от ночных сторожей столько же, на помощь в разборе погорелого имения князя Т., проведение допросов, сыск виновных и для иных потребных следственных действий.
4. Господину приставу 2-й городской части установить, кто на рынках слухи о холерном тумане распускает. А шарлатанов, что под те слухи свои услуги продают и хворь любую исцелить берутся, брать под арест. Буде же повторится, что станут на рынке подстрекать ведьму по приметам искать и в доме её без всякого закона жечь, пресекать сие немедля, а зачинщиков наказать примерно, о чём с судебным департаментом отдельно оговорено.
5. То же и господину приставу 3-й части, проверку учинить касаемо слухов о смраде трупном с болот. При крайней нужде провести инспекции на месте, к охотникам и сельским старостам обратясь, поскольку полицейских чинов свободных ноне взять негде."
1.
За городом стоял непроглядный туман. Такой, что и не скажешь толком, трясëтся коляска ещё по лесной дороге или стволы старых сосен уже расступились, освободив место зарослям густой болотной травы.
Такой же туман накрывал который день всю столицу, но там его хоть временами сдувал ветер с Финского залива, да и среди городской застройки настроение от белой мглы не становилось столь тягостным. Столичный туман казался Константину не давящим, а скорее романтичным, он наводил не тоску, а мечты о Лондоне. Константин лично в английской столице никогда не бывал, но читал изрядно и тешил надежду когда-то посетить.
"Не сейчас, конечно, – думал он, уставясь в оконце на двери, – не на чахлую стипендию, но обязательно как-нибудь потом. Когда кончу академию, получу диплом, обзаведусь собственной практикой… Бог даст, графиня Н. станет первой настоящей пациенткой, а вдруг – постоянной! Тогда успех пожалуй гарантирован, ведь мало какой начинающий врач может мечтать о рекомендациях от столь титулованной особы!"
– А что графиня? Хороша собой? – отвлёкся он от созерцания густой молочной каши за стеклом.
Его попутчик от неожиданности хрюкнул в жиденькие усы и посмотрел искоса, забавляясь.
– А ты, друг мой, лечить её едешь или сразу свататься?
– Ну чего ты сразу? Я просто спросил, для поддержания беседы. Хотя согласись, приятную особу лечить всяко интереснее, чем какую-нибудь престарелую калошу!
– Соглашусь, соглашусь. Сам всё знаю, через нас какие только пациенты не проходят. Мы же не школа медицинской хирургии, не только усопших старух из богаделен режем, бывают на наших столах и молодые особы, и знатные.
Константин после непродолжительного раздумья хлопнул себя по лбу.
– Прости, я, похоже, какую-то ерунду ляпнул. Ты же говорил вчера, что сам в академии, вот я и решил, что учишься на лечебной кафедре…
– Нет, – Николай растянул тонкие губы в улыбке, довольный оплошностью собеседника. – Я уж пять лет как не студент, а в академии я работаю. Старшим лаборантом на кафедре танатологии.
Константин, с начала поездки державшийся с попутчиком запанибрата, окончательно растерялся. Николай, увидев это, решил не смущать студента сверх меры и вернул разговор по-простому к теме.
– Настасья Филипповна действительно хороша собой. Ну, на мой вкус это несомненно, а тебе – как уж глянется. Если бы ещё жила не в глухомани! По картам-то, оно конечно считается, что здесь ещё городская черта, но лишь потому, что сам император при закладке столицы определил, что де быть граду от сих до сих пор. А на деле шутят про здешние места, что споткнись на дороге – и не знаешь, то ли о чухонскую кочку нос расшибëшь, то ли карельской сосной камзол раздерëшь. Глушь болотная, иначе и не сказать, на пять вёрст ни души. Вот выбиралась бы Настасья Филипповна хоть иногда в свет, непременно петербургские щëголи строились бы под её окнами в очереди.
– Что, молода? Богата? Завидная невеста?
– Не молода, по пачпорту ей уж за тридцать, но весьма следит за собой и выглядит куда лучше многих столичных кокеток. А что до состояния… Её прабабка в свои годы основала под Москвой пороховой завод, а годы её тоже пришлись на ту самую пору, при их императорском величестве Петре Алексеевиче. Не прогадала старая, ей-богу, производство до сих прибыльное! Да и здесь, в имении у Н. немало артелей поставлено: торф режут, селитру сушат, щёлок варят, да много чего ещё. Поставки всё больше по оборонному ведомству, так что сам понимаешь, не на бобах сидит.
