Он смотрел с каждого плаката на стене, разговаривал в телевизионной панели, хмурился с новостных лент в Сети. Его имя звучало в доме чаще, чем имя Куны или её сестры. Мать терпела или не обращала внимания, а Куна больше не могла. Будто генерал пятой армии был их отцом, братом, сыном и единственным мужчиной в секторе. Стоило объявлять богов несуществующими, чтобы их место заняли двенадцать генералов?
– Куна, смотри, что я нашла! – захлёбываясь от восторга, заголосила Аврелия, врезаясь в грудь только что вернувшейся с работы сестры и тыча ей в лицо планшетом.
– Знаю, можешь не говорить, ещё одна фотография. Новый ракурс? Новая рубашка? Или вдруг новый генерал? – выпалила Куна, отбиваясь от планшета.
Разувалась на ходу, лишь бы сбежать поскорее на кухню и закрыться. Пусть Его Превосходство катится в бездну и не вылезает из неё никогда!
– Да ты посмотри, это невероятно! – грубый тон и поведение сестры Аврелия как обычно проигнорировала, хвостом тащась следом и дергая Куну за рукав, – его случайно поймали на берегу Тарса в одной рубашке. И она расстёгнута! Расстёгнута!
Теперь приступ эйфории становился понятнее. Кумира без одежды молоденькая Аврелия ещё ни разу не видела. Наилий Орхитус Лар на публике появлялся либо в чёрном военном комбинезоне, либо в белом парадном кителе. В итоге стены дома напоминали доску для игры в шу-арлит с белыми и чёрными камнями. Все когда-либо напечатанные плакаты висели здесь. Три особо древних сестра нашла на свалке и долго разглаживала утюгом. Раритет, невероятная ценность! Ничего Куна не понимала! Фотографии со вступления в должность самого молодого генерала в истории планеты.
Тридцать три цикла было тогда Наилию, и за прошедшие шесть он не изменился. Та же стрижка, веснушки, шрам под бровью. У Куны в глазах рябило от сотни вариантов одного и того же взгляда, осанки, разворота плеч, но Аврелия в любом фото без ошибки угадывала цикл, называла место и знала все опубликованные в Сети истории о генерале. Собственного отца не любила так сильно, как хозяина пятого сектора.
– Мне не интересно, – прошипела Куна. – Сколько раз тебе повторять? Мне плевать! Не подходи ко мне со своим Наилием! Слышать о нём не хочу! Тебе ясно? Оставь меня в покое!
Аврелия захлопала ресницами, смаргивая слезинки. Губы сестры скривились, а подбородок задрожал. Планшет с драгоценной фотографией на экране она прижала к груди, обняв худыми руками. Ниже Куны на голову, стройнее в два раза, для шестнадцатого цикла Аврелия была слишком слабой. Генетическая аномалия не давала набрать вес, подтачивала силы и забирала на лечение все средства семьи.
Два цикла назад мать, наслушавшись советов подруг, решила вылечить сестру без лекарств. На одном усиленном питании. Почти получилось. Щёки Аврелии округлились, рёбра перестали выпирать, она научилась ходить по улице без экзопротезов на ногах, но потом впала в кому и мать на руках несла её до больницы. Сестра очнулась в реанимации на внутривенном питании и экстремально дорогих медикаментах.
Жизнь кончилась. Мать забрала Куну с образовательных курсов, не дав доучиться, и отправила на работу. В проклятую всеми несуществующими богами диспетчерскую речного вокзала Равэнны.
Кухонная дверь распахнулась от удара. Ворвавшийся в коридор пар принёс аромат жареных лепешек с кунжутом и раздражённый голос матери.
– Я просила вас не ругаться. Куна, где ты пропадала? Трудно с работы пораньше приходить? Мой руки и садись за стол!
Сестры сели ужинать, не глядя друг на друга. Старшая жила девятнадцатый цикл и могла учиться в кулинарной академии, как мечтала, но вместо этого зарабатывала остеохондроз на двенадцатичасовых сменах в диспетчерской. То, что не оседало на счетах медицинского центра, семья тратила на еду. Не будь у работников транспорта формы, Куна бы третий цикл ходила в единственном зелёном платье и растоптанных туфлях.
Фоном для ужина звучал жизнерадостный голос ведущей выпуска новостей. Вилки гремели о стекло посуды, стулья поскрипывали, если кто-то ёрзал. От стола до плиты рукой можно было дотянуться, а когда все садились, то места в кухне не оставалось. Слишком маленькие бараки строили на окраине рабочего квартала.
– Опять пшено? – проворчала Аврелия. – Я скоро превращусь в ходячий мешок с пшеном!
Мать промолчала, хотя обычно кидалась к холодильнику, чтобы найти любимой дочери блюдо повкуснее. Не в этот раз. Продуктов едва ли хватит на месяц. Пшено? Хорошо, что оно есть.
– Мама, ты звонила Мартию? Просила денег? – тихо спросила Куна.
В такой нужде за любую возможность будешь хвататься, наплевав на гордость, но мать отрицательно покачала головой. Мартий, отец Аврелии, перевёлся служить в другой сектор. Соседки сплетничали, что хорошо устроился, летал в космос. Наверное, повысили до офицера, и, значит, ему полагался денежный паёк в несколько раз больше. Он мог обеспечивать дочь, но мать слышать ничего не хотела. А об отце Куны и не вспоминала никогда.
Болезнь Аврелии застыла на предпоследней стадии, подарив надежду на выздоровление и не позволяя оформить пособие по потере трудоспособности. Из того, что можно получить от социальных служб оставалось ещё пособие на ребенка, решись мать родить в третий раз. Куна пыталась заговорить об этом, но после категоричного отказа замолчала. Не ей судить чужое разбитое сердце.
