В далекой-далекой стране, имя которой Скалия1, среди изумрудных лесов, серебряных рек, пунцовых рассветов и молочных облаков высился дворец, где жил и правил Принц Амбижити2. Как и любой уважающий себя принц, Амбижити был околдован в возрасте двух недель от рождения. В стране тогда перевелись добрые волшебницы, и правителям пришлось на торжество звать мисс Суспенз3, не столь злую и коварную, сколь нездоровую психически. И, быть может, зла она и не хотела младенцу, но дар её был весьма странным. В королевстве прозвали его «проклятьем хрустальных весов».
Всё дело в том, что после завершения волшебного обряда вместо сердца у маленького принца появились необыкновенные весы: они были настолько красивы, что принц впоследствии даже не прятал их, а вся одежда его была сшита королевскими портными так, что углубление с весами вместо сердца ничем не прикрывалось. Видимо Суспенз была очень поэтичной особой, раз смогла мановением руки создать такую изысканную прелесть, как эти весы: на золотистой ножке, по форме схожей со стеблем Катминта, крепились две чаши-листочка, тонких, изящных, длиной не больше дюйма, а в каждой чаше по маленькому невесомому облачку, оберегающему цветные кубики.
Дело в том, что, принимая любое решение, принц в своём «сердце» создавал два кубика, в каждом из которых была заключена вся его предыдущая жизнь, а различались они лишь последним решением, выбор которых осмысливал сейчас принц: к примеру, он решал, какое платье надеть – на весах появлялись кубики – в одном белое, в другом серебристое платье. И в каждый такой выбор цвет кубиков чуть менялся: к тому, основному кубику, который принц выбрал последний раз, прибавлялась капля цвета-эмоции, которая появится после принятия решения. И так получались каждый раз невероятные оттенки, повторить которые было почти невозможно. Один кубик оставался у принца – это и была в действительности его жизнь… потеряв последний кубик, он умер бы, наверно… никто точно этого не знал. Другой, который оказался тяжелее на чашах весов, слуги убирали в цветную кладовую – огромный зал с мириадами тонких полок, где в ряд стояли уже миллионы полупрозрачных кубиков всех оттенков, их число – количество выборов на чудесных весах принца.
В королевстве наступила весна. Солнце каждое утро вставало раньше, птицы неустанно учили новые мелодии, деревья направляли все соки в ещё не распустившиеся листья, а ветер ответственно сдувал накопившуюся паутину и пыль.
Всё словно оживало в этой прекрасной стране, но придворным и слугам в замке было не до наслаждения скромным солнцем на лесных опушках, не до прогулок под ажурными фонарями теплыми апрельскими вечерами. Их волновало одно из важнейших событий весны – спринклин. Во время спринклина нельзя было ни спать, ни отдыхать. Только уборка, только чистота, только порядок волновали всех в эти непростые месяцы. Замок был настолько велик, что нести найденную в неположенном месте расчёску приходилось чуть ли не целый день.
Все подданные упорно наводили порядок: одни протирали фарфоровую посуду с причудливыми черепашками, другие устраивали конференции для заключения мирных договоров с мышами и тараканами, третьи на длинных-длинных лестницах, стоя под потолком, полировали аметистовые канделябры и хрустальные люстры, четвёртые маленькими щёточками чистили квадратную плитку, три на три дюйма каждая, которой были украшены все стены дворца, пятые уходили в экспедиции на крыши замка – за зиму там могло появиться что угодно: от осиного гнезда до магического портала, оставленного каким-нибудь невеждой-волшебником. Безусловно, дел было много, каждый был занят, но, как оказалось, никто не спешил скорее выполнить свою работу, и на то была причина.
Самым сложным в спринклине была уборка в цветной кладовой. Только представьте: нужно протереть каждый из миллионов кубиков от пыли, пересчитать и расставить в нужном порядке. Но, как бы ни не хотели придворные идти в кладовую, дело дошло и до неё. С тяжёлыми вздохами и причитаниями они входили в светящееся всеми цветами и оттенками чудесное место. Всё дело в том, что, случайно уронив кубик или просто неаккуратно положив его на полку, подчинённый обрекал принца на сильные боли и переживания. Он сразу вспоминал тот сердечный выбор, сразу сомневался над его правильностью, сомнения разъедали его и духовно, и физически. А задеть кубик, такой маленький, было очень легко. Вот Амбижити и мучился в последние дни спринклина. Однажды ему было так плохо, что он чуть не казнил несчастного, уронившего кубик с особо печальным решением. Сам же принц боялся заходить в цветную кладовую. Каждый из миллионов кубиков – его несостоявшихся жизней – звал его, показывал через свои прозрачные стенки возможные исходы, уже не реальные, но и не пропавшие в вечности: они обречены бесконечно лежать в этой кладовой, бесконечно, мертвым грузом, терзать бедного принца.
– М830, аккуратнее! Эти ализариновые нельзя брать без особых варежек – они самые больные! Тебе не жаль нашего несчастного принца?
– Да, да, помню, К538.
– Послушай, ты не знаешь, кто поставил лиловый и сиреневый кубики рядом? Они же сольются. По таблице совместимостей их можно ставить хотя бы через три кубика…
