Есть чувство, которое не передать словами. Как правило, ему не придают весомого значения. Есть – хорошо, нет – не всегда плохо. Бывают дни, когда мечтаешь ощутить эту статичность в теле, в сердце, в мыслях. Невесомое, неосязаемое, оно, словно тончайшее хлопковое полотно, касается души, забирает всю силу и не причиняет при этом никакой боли. Это чувство называется покоем…
Часть I
Глава 1
Новые люди – старые надежды
Мы шли вдоль Винджейского болота, а точнее, над ним. Жидкая субстанция под нами выделяла пары, кипела и взрывалась. Местами из недр её вздымались только-только появляющиеся на свет лианы: бирюзового оттенка, почти такие же, как лианы в висячем мостике, по которому шла наша группа. Конечно, молодые побеги намного более прозрачные, нежели зрелые лианы, по которым ходили уже несколько лет. Но и на них начинала сказываться разрушительная сила Винджейского болота, которое сначала даёт жизнь лианам и памилам, а затем забирает её. В подвесном мостике кое-где, прямо в центре полотна, зияли сияющие дыры, состоящие из хрупких останков гниющей лианы. Говорят, ночью идти по таким дорогам проще, ведь затаившиеся днём ловушки во тьме просто невозможно не заметить. Они фосфоресцируют, точно скопления звёздной пыли! Но никто не решался ходить по болотам в тёмное время суток, ведь с наступлением сумерек у так называемой воды начинается наибольший пик активности. Если днём по поверхности большинства болот лишь временами пробегала волна серьёзных колебаний, то ночью они превращались в кипящее зелье, брызги которого могут здорово покалечить или даже убить. Хотя…. В нашей деревне не было ни одного человека, хотя бы раз наблюдавшего за действием болотной кислоты, поэтому жители относились к водоёмам с благоговением, как когда-то в далёком-далёком прошлом люди трепетали перед громом и молнией, не в силах объяснить их природу, кажущуюся магической. На мой взгляд, странно, что такое мнение бытовало не только среди простых людей, но и среди известных учёных. Никто не проявлял особого интереса к болотам, обычно под предлогом «более важных проблем». О них даже не говорили. А если находился какой-нибудь языкастый болван, посмевший пустить шутку на «болотную» тему, на него тут же устремлялись осуждающие взгляды. Впрочем, такие ситуации были скорее исключениями из правила, чем отдельными пунктами в нём. В большинстве своём люди из моей деревне жили счастливо и безмятежно, словно болот и вовсе не существовало.
Первооткрыватель – Люк Маркюль – погибший спустя два года после первого заселения Перфундере землянами, запомнился всем жителям нашей планеты прежде всего парочкой нелогичных традиций, превратившихся почти что в законы, один из которых я испытывала в тот день во всей полноте. Суть данной традиции заключалась в, так сказать, близком знакомстве переселенцев с сущностью планеты Перфундере. Дело в том, что космодром, где приземлялся межгалактический паром, ежегодно привозивший новых жителей для Перфундере, располагался на единственном на планете каменистом участке – Звёздном плато. Эту возвышенность называли пеньком, так как её склоны были далеко не пологими, и спуститься с неё можно лишь с помощью специального эскалатора. Сама площадка представляла собой безопасное место, однако Винджейское болото, которое простиралось в нескольких метрах от плато, таковым далеко не являлось. Этот водоём отличался от остальных своей гиперактивностью. Ежегодно Винджейское болото расширяло свои «владения», отрезая путь для новоприбывших жителей Перфундере кипучей кислотной массой. Шли годы, и переход от пенька к населённым пунктам стал осуществляться через проложенный над болотом навесной мостик. Мы – гиды, то есть те, кому довелось отвечать за жизни прибывших переселенцев, часто спрашивали себя: «Что, в конце-то концов, мешало построить космодром где-то в другом месте?». Да, Институт не раз задавался вопросом переноса посадочной станции на другое место, однако проект посчитали слишком трудоёмким, долгосрочным и экономически не выгодным. Так что мост из природных материалов продолжал функционировать. Держу пари, если бы доктор Маркюль дожил до этого момента, он и теперь считал бы такое испытание чем-то средним между экскурсией и шоковой терапией, после которой ни одному из переселенцев точно не захочется побродить возле кислотного водоёма. Судя по рассказам, он был тот ещё псих.
Впрочем, сегодня, спустя много лет после гибели первооткрывателя, мало кто разделял его взгляды, и мы, совместно с гигантами – жителями одной из соседних деревень – уже начали строить мост-переправу через наш великий Винджей, но увы, из-за нехватки материалов не уложились в сроки. «Возможно, переселенцам следующего года повезёт больше», – смеялся Глум, наш руководитель, возглавляющий комитет гидов. Мы отвечали на его шутку, чуть закатывая глаза и улыбаясь половиной рта, внутренне понимая, что и к следующему году мы, вероятно, не будем готовы.
Да, к слову о первооткрывателе. Люк Маркюль был также известен своей негласной акцией протеста против возделывания небесных тел. Вмешательство в экологию заселяемой планеты он считал «повторением ошибок прошлого». Обычно после публичного прочтения этой фразы, которую каждый житель Перфундере знал наизусть, аудиторию окутывал туман молчания. Мне всегда хотелось узнать, фальшиво ли это глубокое чувство, что будто бы испытывали все присутствующие на ежесезонных собраниях: сожаление, почтение, благодарность и осторожность, слившиеся в единый поток. Но, пройдя через некоторые события, я поняла, что люди, в каком бы веке и на какой бы планете они ни жили, остаются прежними.
