Дверь магазина громко хлопнула, закрывшись за моей спиной. Прохладный воздух с каждым вдохом раздувал «меха» моих легких с такой силой, что те упирались в ребра. Я зажал рот, чтобы заглушить шум сбившегося дыхания и почувствовал что лицо мокрое от пота. Последний рывок забрал остатки моих сил и я с опаской обернулся на дверь.
Пыль застыла на стекле грязными разводами и почти не позволяла разглядеть происходящее снаружи. Я посмотрел на солнце, но вместо него над крышами безликих хрущевок тускло светило нечто невразумительное. Тем кто остался снаружи уже все равно, а вот мне так ничего не видно. Я приложил ладонь к стеклу и стер пыль впуская в комнату апрельский солнечный свет, а затем повернул ручку двери и замок заблокировал ее.
– Так-то лучше! – сказал я отряхивая руки от пыли.
В этот момент с улицы донесся шум, больше всего похожий на хрип безнадежно больного человека. Вслед за звуком в окне показалась рука этого бедолаги. Серая кожа на ней была покрыта мелкими царапинами, а под ногтями застряло, не меньше килограммы грязи. За первой рукой показалась вторая, потом третья, четвертая, пятая… Наконец, следом за бледными конечностями в окне появились их владельцы.
Они могли бы напоминать людей, хрипящих пересохшими глотками, после долгого путешествия по пустыне, если бы не глаза. Зрачки этих безумцев, как будто подернулись дымкой. Эти глаза просто не могли принадлежать живым людям.
Волосы на их головах слиплись от грязи и торчали в разные стороны, как пучки старой соломы, а кожа на лицах и кистях рук была бледной и казалась грубой, словно лист старого пергамента. Но вопреки всем законам физики, химии, логики и самой жизни, погибшие люди вышагивали по тротуарам, словно позабыв, что они умерли. За мутным бельмом глаз зрачки то замирали в одной точке, то вдруг резко бросались в сторону, бегло рассматривая мир перед собой в поисках жертвы. Все чего теперь хотелось этим ожившим монстрам, это наполнить свои желудки теплым человеческим мясом. И сейчас я остался самой доступной целью в округе для их пропитания.
Сзади на странную компанию со всех сторон напирали другие мертвенно-бледные люди. Те из них, кто дотягивались до двери, скребли по стеклу скрюченными пальцами. Не чувствуя боли, они ломали о его поверхность ногти и напирали телами на дверь. Мое убежище так долго не выдержит. Послышался легкий хруст и стекло покрылось сетью мелких трещин. Дешевый стеклопакет под весом гниющих тел прогнулся внутрь, а из глоток зомби вырывалось уже нечто похожее на рычание. Их слишком много!
За две недели до этого.
Надсадно верещала сирена на крыше «Газели» скорой помощи. За стеклом проносились вечерние улицы Новосибирска. Мы возвращались с места ДТП и я, ощутив усталость в теле, опустился на сиденье. Передо мной на носилках с иглой капельницы в правой руке, лежал мужчина, покрытый свежей кровью. Сбитый пешеход скончался на месте, но водителя мы еще могли попытаться спасти. Именно поэтому сейчас машина скорой помощи надрывалась звуками сирены. Старенькая «Газель» неслась так быстро, насколько это было возможно на переполненных улицах крупного города. Однако несколько секунд назад, так и не ответив на все принятые нами попытки его реанимировать, сердце бедолаги на носилках остановилось.
– Все, отмучился. Время смерти, Наташ?
На бейдже на моей груди значилось «Врач скорой помощи Ярцев Андрей Алексеевич». Напротив меня на скамейку грузно опустилась короткостриженная блондинка, отнюдь не хрупкого телосложения, одетая в хиркостюм. Ее нос выглядел так, словно пострадал в уличной драке, но я знал, что эта горбинка у нее с рождения. Из-за этой особенности, добродушное лицо Наташи Померанцевой в профиль имело сходство с хищной птицей. Она посмотрела на часы на своей руке и нервно сглотнула.
– Время, время… восемнадцать пятьдесят девять, – протянула низким голосом Наташа.
– Тогда отключай его. Черт, немного не дотянул! – выдохнул я с сожалением.
На кушетке между нами на спине лежал мужчина, сердце которого только что перестало биться. На вид ему чуть более сорока, голова лысая, что твоя коленка, одет в обычную черную кофту, штаны цвета хаки обильно пропитанные темной кровью и весьма стоптанные ботинки. Кофту нам пришлось разрезать и через синюшную кожу неровно выступали сломанные ребра. К правой руке трупа все еще крепилась тонкая трубка капельницы. Из динамиков продолжала орать сирена. Надо бы приемный покой предупредить, что мужчина скончался. Я кулаком постучал в перегородку между кузовом и кабиной водителя.
– Костя, вырубай свою шарманку! И передай диспетчеру, что мужик отмучился, – постарался я перекричать вой из динамика.
Сирена над нашими головами смолкла. Наконец-то, а то у меня от нее уже голова начала болеть. Наш водитель Костя забубнил в рацию, передавая сообщение. Голос из рации прохрипел ему в ответ что-то нечленораздельное. Автомобиль замедлился и нас качнуло. Затем мы повернули направо, подъезжая к государственной Новосибирской областной клинической больнице. Пронзительно заскрипели изношенные тормозные колодки и «Газель» остановилась.
