Заказы сыпались один за другим. На кухню то и дело вбегал маленький щупленький узбек и выкрикивал названия блюд из блокнота, который он повсюду таскал с собой: «лахмаджун с ягнятиной и телятиной, средний», «фасоль с бараниной и пиде ассорти», «гуляш телячий с овощами – две штуки», «мерджимек – две штуки, кебаб куриный и телячий», «кофе по-турецки – три порции, баклава – три порции». Вокруг все бегали, суетились, гремели посудой.
Заправлял всем высокий турок в белом колпаке. Его подчиненные нарезали овощи, раскатывали тесто, смешивали фарш, занимались грилем. Костя только путался под ногами, на него все время кто-нибудь натыкался. Он двигался, словно в замедленной съемке, и совершенно не вписывался в ритм этого места. В поисках обычного сандвича он обошел все стойки, даже заглянул в холодильник и морозильную камеру. А тем временем работа кипела, на него никто не обращал внимания, и пока он обдумывал, у кого бы спросить, в руках у него оказался миксер. Костя огляделся по сторонам, но так и не понял, кто ему его подсунул и что с ним делать. Какое-то время он смотрел на него, затем надавил кнопку под указательным пальцем, и насадка завертелась. Он попытался отнять палец, но миксер продолжал вибрировать у него в руке. Вдруг все пространство наполнилось звуками мантры, которую Костя недавно установил на свой мобильный. Это очень красивая и успокаивающая мелодия. Но откуда они знают, и почему она звучит здесь, в турецком ресторане, на кухне? Чудесные звуки заглушало жужжание миксера. Оно мешало и раздражало.
Костя открыл глаза. Рука его лежала на телефоне. Сам он уснул в гримерке прямо за столом. Здесь же спали и его друзья. Ваня с Анютой отлично уместились в мягком кресле. А Гриша растянулся на стульях, выставленных под стенкой в ряд. Музыка убаюкивала, а вот виброзвонок все портил. Чтобы прекратить это безобразие, Костя взял трубку. Он выпрямился и глядел на себя в зеркало. Физиономия помятая, а волосы взъерошены. Зато на груди красовалась Моника Беллуччи собственной персоной, да еще и расстегивающая лифчик. Эту футболку ему подарили ребята вчера в честь окончания университета!
Наконец-то! Свершилось! Целых пять лет позади, отмучился на филологическом факультете, изучая турецкий язык и считая это занятие совершенно пустым. Так в свое время решили родители Кости, а он не хотел их огорчать. Заниматься же собирался иным, чем, собственно, уже и занимался. Вместе с друзьями он подрабатывал в театре и мечтал написать пьесу. Для этого неплохо бы пойти учиться в другой университет или хотя бы на курсы, но все времени не хватало. Этот турецкий… Костя уже работал переводчиком. Была практика. В университете это поощрялось. В его обязанности входило находиться в офисе одной строительной компании и переводить шефу перечень ежедневных закупок, необходимость которых он сначала оспаривал, но в результате все равно подписывал. Работа скучная и неинтересная. К счастью, это продлилось недолго. Их группу на три месяца отправили в Анкару на языковые курсы для иностранцев. Костя их успешно окончил и с радостью вернулся домой. Турков и компаний, в которых можно работать, и здесь хватает, а вот друзей, таких как у него, там днем с огнем не сыскать.
Вчера они потрудились на славу, премьера состоялась, и все прошло почти гладко. Конец театрального сезона, поэтому и помещение выделили. Дипломная работа молодого и перспективного режиссера. Девушка родом отсюда, но училась не у нас. Сцену предоставили, а вот все остальное своими силами. С миру по нитке, как говорится. Ваня и Гриша монтировали декорации, Анюта отвечала за грим, а свет был на Косте. Готовились долго, много репетировали. Результат налицо – справились. Чувство победы и завершенности.
В строительной компании Костя не остался, хотя ему предлагали. Его больше устраивала одна юридическая контора, куда периодически звали на переводы. Пока только на устные. Для письменных нужен был диплом. И вот теперь он у него имеется, что дает право заверять любые свои переводы официально в различных инстанциях, включая государственные органы и нотариуса.
В трубке булькал хриплый голос Автандила Исмаиловича – куратора их курса, который вознамерился работать дальше со своим уже бывшим учеником. Человек он крайне сложный. Характер тот еще – восточный. Существует его мнение и неправильное. В спор с ним лучше не вступать. Это было известно всем и каждому. Но за время пятилетнего правления стычка у него произошла именно с Костей. Парню сложно давалась несвобода, которую так умело сплел вокруг своих учеников этот усатый тиран. Еще на первом курсе в самый первый день он заявил о своей полнейшей над ними власти, сказав, что «Ленин» здесь он. Даже не ректор, а он! Далее поведал об условиях и правилах их единственно возможного взаимовыгодного и мирного сосуществования. Заключалось оно в усиленном изучении и сосредоточении только на одном и самом главном предмете – турецком языке. Все остальное не имело значения. «Если по языку успеваемость нормальная, все остальное уладим», – не уставал повторять Автандил Исмаилович, расхаживая между рядами и заложив свои волосатые руки с подвернутыми рукавами белой отглаженной рубашки за спину. Когда он говорил, губы его скрывались за густой черной растительностью. Было непонятно, откуда исходит звук, чревовещание какое-то. Но звук исходил из него, и не просто звук, а в виде инструкций, к которым следовало внимательно прислушиваться и незамедлительно их выполнять. Он не только преподавал, но и трудоустраивал. Все студенты работали на него. Им практика, а Исмаиловичу объем работ и процент. Заказы он брал отовсюду, точнее, их ему приносили сами заказчики. Отказаться – все равно, что приговор себе подписать, впереди ведь зачеты, экзамены…
