Я открыла дневник и начала читать первую и единственную запись, сделанную три года назад.
«Многие считают меня странной и «не от мира сего». Некоторые утверждают, что я сумасшедшая, и мое место в «дурке».
При встрече со мной, люди чаще всего сторонятся и украдкой смеются. Отчасти, я их понимаю, и поэтому уже давно не обращаю внимания. Худое, невысокого роста подобие девушки. Одетое, в старенький свитер с вышитой матрешкой, длинную юбку мышиного цвета и мальчишеские ботинки. Волосы практически всегда убраны в корявую гульку, а в руках сверток книг, упакованных в газету. Да. Это все обо мне.
Я не вижу ничего странного и позорного, в своей внешности. Обычная девушка, которая ходит в простой одежде, любит читать книги, писать письма на бумаге, а сотовым пользуется только в качестве будильника и для связи с начальницей.
Живу я в общежитии «Моторного завода». Только благодаря соседке по блоку тете Маше, уж не знаю, как ей это удалось, после смерти матери меня не выставили на улицу и разрешили жить, до поры до времени.
Родственников, насколько известно, по линии матери у меня нет, а про отца я ничего не знаю. Мама всегда реагировала на эту тему очень болезненно, ну а я, глядя, как ей несладко одной, больше не спрашивала.
Снять жилье на библиотекарскую зарплату мне бы точно не удалось. Да и привыкла я к нашей скромной комнате. Библиотека, в которой работаю, находится недалеко от дома, в самом тихом районе Минска».
Затем, взяла ручку и продолжила запись:
«Вообще, не привлекать внимание – мой девиз по жизни. Я стараюсь придерживаться его во всем. Не потому, что мне неприятно людское внимание или не люблю заводить новые знакомства. За последние несколько лет знакомиться приходилось часто, но, как правило, это происходило не по моей воле, и контакт длился недолго. Пожалуй, и сама процедура знакомства была не совсем традиционной. Считаю – чем меньше буду общаться, с кем бы то ни было, тем лучше для них.
Меня зовут Анкита Смирнова. Многие называют просто Аней или Анькой. Это индийское имя, означает «отмеченная». Так назвала меня мама и, видимо, хотела, чтобы ее дочь стала какой-то особенной. Жаль, судьба не позволила ей убедиться в том, как она была права».
На мгновение оторвалась от записей, услышав лай собак, и посмотрела в окно. Широкие ворота распахнулись, и в них въехал презентабельный автомобиль вишневого цвета. «Как, всегда в своем репертуаре». Подумала и улыбнулась.
Я продолжала сидеть за письменным столом, когда услышала в коридоре спешные шаги. Дверь в кабинет открылась. Кто-то медленно подошел сзади и нежно поцеловал в шею. Я уже знала, кто это. Он всегда так делал, когда возвращался из длительной поездки.
Три года назад …
«… Библиотека, в которой работаю, находится недалеко от дома, в самом тихом и сером районе Минска».
– Анька! Открывай паршивка! Ты стащила мою бутылку из шкафчика? – прохрипел осипшим голосом дядя Вася.
Он снова засунул куда-то заначку и, как всегда, тарабанил в мою дверь, с такой силой, что та чуть ли не слетала с петель, дабы узнать, не взяла ли я ее в очередной раз. Ну, конечно! Кому же ее взять, как не мне.
Закрыла толстую тетрадь и положила под книгу. Придется продолжить записи чуть позже. Приоткрыв дверь, шатающийся дядя Вася так и норовил упасть прямо к моим ногам.
Муж соседки, тети Маши, пока та была на работе, в связи с временным не трудоустройством, хотя это «временно» затянулось практически на год, распивал с друзьями «горячительные». Когда же выпивка заканчивалась, в его сознании возникала мысль о некой заначке, которую он, якобы, когда-то спрятал.
Пытаясь казаться серьезным и трезвым, сосед начинал шарить по ящикам и шкафчикам в поисках заветной бутылки. Когда же она не находилась, обязательно обращался ко мне, интересуясь не я ли ее стащила, ведь жизнь-то у меня, впрочем, как и сама я, никчемная, и единственное спасение от этого – не что иное, как напиться и забыться.
– Дядя Вася, вы бы печень поберегли. Ну, разве можно столько пить? И тетю Машу не жалко? Она же с работы придет. Ей отдохнуть бы, а в комнату хоть не заходи.
– Ой, ой, ой! Все! Понял! Не брала! Опять проповеди свои начинаешь, – мужчина помолчал с минуту, а затем продолжил жалобным тоном. – На кой мне печень? На кой мне вообще жизнь такая? И Машке я давно не нужен! Никого у меня не осталось. Доченька моя, единственная … – монотонный голос заглушили хлынувшие слезы.
Мужчина махнул рукой, развернулся и направился в свою комнату, громко хлопнув дверью. За стеной, еще минут пять было слышно, как он шмыгает носом, попеременно всхлипывая, а затем, после полуминутной тишины, раздался глубокий храп. Так было практически каждый день. Один и тот же диалог и все те же действия после.
Сегодня мне исполнилось двадцать два, и по стечению обстоятельств, прошел ровно год – как со мной больше нет любимого и самого родного человека.
Мама ушла из жизни так неожиданно, что осознание этого, не приходило несколько месяцев. Казалось, вот-вот откроется дверь, она вернется с работы, подарит теплую улыбку и ласково проведет рукой по волосам.
На смену дождливому и ветреному дню пришел холодный и тихий вечер. В этом году осень выдалась сырая и мокрая. Я зажгла свечу и поставила на место догоревшей – возле портрета в черной рамке. Дотронувшись пальцами, в который раз за сегодняшний день, до фотографии, выключила свет, забралась под одеяло и скрутилась калачиком.
