Сперва я был на все сто процентов уверен, что это очаровательное существо зовут Пенелопа. Ведь я своими ушами слышал, как фрау Инга сказала ей: «Шла бы ты домой, Пенелопа!». Ну, откуда мне было в свои 14 лет знать, что фрау Инга вообще разговаривает цитатами, да еще с таким подтекстом, что его не каждый профессор философии разгадает. Только после того, что она начала и меня оглушать шокирующими обращениями типа «Ты куда ушел-пошел, Одиссей, от жены, от детей?», я понял, что если уж я могу стать Одиссеем, то Пенелопой может стать любое существо женского пола. Хотя нет, все-таки фрау Инга интуитивно чувствовала внутреннее «я» каждого из нас. И пыталась отразить его и в своем, и в нашем сознании как некий код, на разгадку которого могла уйти вся жизнь.
А ведь всего две недели тому назад я и не подозревал ни о существовании фрау Инги, ни о том, что где-то живёт Пенелопа, которой нужно идти домой. Появление двух этих удивительных персон в моей жизни можно было воспринимать как удачный поворот судьбы. Но я сам был убеждён в том, что это было просто обыкновенное чудо.
К сожалению, это чудо шло в комплекте со всем этим классом, полном совершенно непонятных для меня людей. Первый контакт с этими ребятами был просто ужасным. Даже сейчас, спустя годы, про начало занятий на этих курсах мне неприятно вспоминать. Начнём с того, что в Мюнхен я ехал с мерзким чувством обречённого на заклание маленького барашка. Я боялся новых людей, незнакомой обстановки, а вся ситуация казалась мне просто трагикомической – немка будет учить меня русскому языку.
Приехал я с запасом в минут двадцать. Уже успел познакомиться с ребятами. У половины из них матери были педагогами немецкого языка. Это видимо и мотивировало их ехать в Германию. Все рослые, накачанные и предельно уверенные в себе. И конечно же, как всегда опять я самый маленький и самый невзрачный. Хуже всех одетый и плохо постриженный. По шкале в 100 баллов, я не набирал и 10. Я уже весь успел сложиться в кокон и скукожиться, как в класс вошла эта красавица. По тому как все засуетились вокруг неё, я понял, что она здесь – звезда. И даже суперзвезда.
– А, новенький! Привет! А ты чего всё крутишь головой? Что-то ищешь?
– Да, ищу. Трон твой ищу. Ты же не можешь сидеть за партой как простая смертная.
– Нашёл?
– Пока нет. Ну ничего, корона то при тебе.
– А чего опять крутишь головой? Что-то ещё ищешь?
– Да, Крест, гвозди и молоток.
– А это ещё зачем?
– Ну, жду, когда ты скажешь своим подданным: «Распни его!» Всё это тогда и понадобится.
– Ты что Иисусом себя возомнил?
– Да нет. Ведь на крестах и до него, и после него распинали многих. Воров, убийц, преступников. Ну и разных неугодных. Самый дешёвый способ казни. Явно чувствую, что ничего хорошего меня не ждёт.
– А ты прикольный!
Не знаю, чем бы завершилась эта наша перепалка, но именно в этот момент в класс вошла фрау Инга.
– Ах вот ты какой, наш новенький! Садись рядом с нашей красавицей. Она будет тебя опекать.
Ну что же, приятно осознавать, что я теперь превратился из чужака в мягкую игрушку этой мадмуазели. Ну, это всё же лучше, чем быть изгоем. Интересно, кем я стану: медвежонком Тедди или одной из диснеевских зверюшек?
Сейчас, заново осмысливая всё это, понимаю, конечно же, для фрау Инги все мы были подопытными кроликами. Иногда она удосуживалась цитировать Юнга и разъяснять нам всю важность раннего выявления архетипов каждого из нас для реализации наших будущих ролевых функций в этой жизни. Видимо хоть она и недолюбливала Шекспира, но всё-таки воспринимала жизнь как некий театр, где каждому из нас предстоит отыграть свою роль. Детали того, зачем и почему это делала фрау Инга, конечно же, были вне моего понимания. Может это был один из её изощрённых педагогических приёмов. Но надо признаться, что эта интеллектуальная игра «в кошки-мышки» или «угадай-ка» начинала доставлять мне удовольствие.
Больше всего же мне нравился ее русский язык. Какое-то время спустя я осознал, что этот прекрасный, возвышенный, звучащий в ее устах как серебряный колокольчик, язык, конечно же, был родом из XIX века. Так уже никто в России не говорит. Рафинированность ее речи, равно как и богатство словарного запаса, были привиты ей представителями русской аристократии, оказавшейся в эмиграции. Хотя я и до этого нередко сталкивался с тем, что есть на белом свете люди, которые знают русский получше его коренных носителей, но всё же фрау Инга была, конечно, уникальным человеком. Как ни парадоксально, но оказывается, мне надо было ухать в Германию, чтобы встретить человека, практически идеально говорящего по-русски. И еще рядом с ней я впервые понял, что значит вовремя попасть к хорошему педагогу.
Фрау Инга не просто знала наизусть огромное количество стихов из русской классики, но и была прекрасно осведомлена обо всех переводах немецких классиков на русский. Ее любимцем, конечно же, был Гете. Но если немцев она все же цитировала по-немецки, и с этим всё было более или менее понятно, то по-русски она сыпала какими-то невероятными шутками-прибаутками, поговорками, восходящими к сказкам, мифам, преданиям и даже басням. Когда я увидел у неё в руках словарь русского мата, то просто потерял дар речи.
