– Я не знаю, Тим, я, правда, не знаю! – мужчина в белом костюме-двойке мерил шагами кабинет. – Мы два года не делали никому ничего плохого. Явных и тайных врагов знаем наперечет. Ни один из них не подавал сигналов, что собирается отправить тебя к праотцам. Всем интереснее и прибыльнее, если ты жив. Ты же гарант их спокойной жизни. Честный и справедливый коррупционер. Деньги берешь, без этого конечно никак, но держишь и свое слово, и язык за зубами. Это ж мечта бизнесмена!
– Умолкни, а? – парировал, доселе молча внимающий речам друга, слуга народа. – Обсудим мои моральные качества в более подходящее время. Думай, Лева, думай. Кому недодали, кому передали, кому мое кресло понадобилось.
– Вспоминай, думай, – буркнул Лев. – Тим, я тебе отвечаю головой, никто из знакомых нам субъектов в твоей смерти не заинтересован. А пока я проверяю незнакомых, тебе точно гроб с музыкой обеспечат.
– Какие у меня варианты? – спокойно осведомился Тимур.
– Один вариант есть, но тебе он не понравится, – честно предупредил друг. – Можно сделать так…..
Наши глаза встретились, и я поняла, что завтра уже не будет таким же, как вчера. На меня смотрел крохотный комочек шерсти – грязный, трясущийся под мелким ноябрьским дождем. Смотрел так безнадежно, словно знал-женщина в белой шубке пройдет мимо, как и многие до нее. Он уже приготовился умереть от голода и холода. Слишком жестокой была рука, вытолкнувшая его выживать на улице. Его мать в этот момент зло таскала по опустевшему вольеру старую фуфайку, а потом подняла морду и тоскливо завыла. Будто знала, что где-то далеко, под безразличными взглядами, умирает ее щенок. Последний, никому не нужный щенок.
Я уже сделала шаг в сторону…И не смогла сдвинуться с места. В два прыжка вернулась назад, запихнула, затрясшегося еще сильнее, собачьего детеныша за пазуху и твердым шагом пошла прочь.
Ночью, когда мы спали рядом, я и сытый, вымытый, уморительно выпятивший набитое пузичко, щенок, мне вдруг приснился осенний вечер в парке. Я сидела на лавочке с книгой в руках, а на траве возились крупный поджарый пес, окрасом напоминавший волка, и девочка лет шести. Малышка держа собаку за ошейник, поднялась на ноги и посмотрела на меня в упор.
– Я люблю тебя, мама! – серьезно произнесла она. – Пожалуйста, давай всегда будем вместе.
Утром я сидела над чашкой с зеленым чаем и задумчиво смотрела на тот самый парк из сна, мокнувший под, так и не прекратившимся, дождем. Не увидь я вчера замерзающего щенка, сегодня, в это вот самое время, я уже была бы на приеме у гинеколога. Разумом я понимала, что жена моего брата Виолетта была совершенно права, когда заметила, что глупо упускать выгодную партию из-за случайного «залета». Тем более что о большой любви речь не шла в принципе. Скорее о взаимной неприязни, которую свело на «нет» большое количество алкоголя. Я тяжело вздохнула и одним глотком допила остывший чай. О чем я думаю? Для своей семьи хуже, чем есть, я уже не стану. Я всегда была лишним вагоном в семейном поезде. Локомотив-отец трудился на благо Советского Союза, затем удачно поучаствовал в переустройстве мира, благодаря чему вагончик –сын и по сей день ни в чем не нуждался. Мама не могла надышаться на обоих своих мужчин, совершенно забыв о наличии дочери. Меня вырастила бабушка. Она продолжала жить в той же самой квартире, которую получил за ударный труд дедушка, отказываясь переезжать в дом престарелых, самого высокого класса. Однажды, когда мне было лет двенадцать, и я в очередной раз пожаловалась на нападки Руслана, бабушка резко заявила, что от осинки не родятся апельсинки, и невозможно ждать чего-то хорошего от моего брата, когда отец – законченная дрянь. Причин столь откровенной неприязни я узнать не смогла, как ни пыталась.
