Роли, Северная Каролина Октябрь, 2011
Когда я проснулся в хвосте фургона, было 9.40. Девять часов сорок минут! А что, если Эрин уже уйдет из кофейни, когда мы туда доберемся? Что, если ее там нет? Эта фраза крутилась у меня в голове, пока я собирался и одевал Беллу. Моей девочке приснилась овечка, ее мягкая игрушка, и ей хотелось рассказать мне свой сон во всех подробностях, но, надевая на нее самую чистую одежду, что у меня для нее нашлась, я мог думать только об одном: а что, если Эрин там уже нет?
Вчера Рой сказал мне по телефону, что я сделал отличный выбор. «Ты сможешь на этом разбогатеть, братишка». Я подумал о его золотых часах и красном «Мустанге». «Богатство меня не интересует, – ответил я. – Мне нужно ровно столько, чтобы прокормить себя и Беллу, пока я ищу постоянную работу». – «Это ты сейчас так думаешь», – сказал он. Даже разговаривая с ним по телефону, я чувствовал какую-то противную льстивость. Этот фраер был временами настоящим кретином. «Подожди, пока почувствуешь вкус легких денег». – «Послушай, – сказал я, – скажи мне только, где мы встретимся и когда?» – «Мы подъедем к тебе около одиннадцати завтра вечером. Ты все еще там обретаешься? Парковка около «Таргета»?» – «Да». – «Не забудь запастись бензином, чтобы хватило до границы с Виргинией и обратно», – сказал он и отключился.
Теперь целый день буду париться по поводу своего решения, и, если все пойдет по плану, придется на некоторое время расстаться с Беллой. При одной мысли об этом сердце у меня сжалось. Эрин – хорошая женщина. Я это чувствовал. И Белла знала и любила ее. Все дело в том, что Эрин могла оказаться слишком порядочной и напустить на меня полицию. Оставалось только надеяться, что она этого не сделает.
У меня дрожали руки, когда я нацарапал записку на обороте заправочной квитанции и незаметно сунул ее в карман штанишек Беллы, чтобы она не спросила меня, что это, и не попыталась вытащить. Я вспомнил, как дрожали руки у мамы. «Легкий тремор», – назвал это доктор и добавил, что симптом безобидный и незаметный. У меня он был не очень легкий. Я с трудом сумел помочь Белле натянуть носки.
– Я хочу есть, папа, – сказала она, надевая туфли.
Я открыл «Тик-Так» и высыпал ей на ладонь пару драже.
– Мы скоро будем завтракать, – сказал я. Она сунула драже в рот.
Я представил себе, как Эрин находит записку. Ведь она же должна ее найти. А если не найдет, что тогда? Я прокрутил в голове худший сценарий, думал обо всем, что могло не сложиться, и у меня разболелась голова.
– Я хочу писать, – сказала Белла.
– Да, детка. – И я тоже.
Я провел расческой по ее темным волосам, которые мне следовало вчера вымыть. Но вчера вечером мне это и в голову не пришло. Ее бы и подстричь не мешало, но, когда мы уезжали из Каролина-Бич, я не захватил с собой ножницы. Челка у нее так отросла, что можно было, разделив пряди, заправить их за уши. Я попытался это сделать, но, когда Белла выпрыгнула из фургона, они снова упали ей на лицо. Бедняжка. Она выглядела заброшенной сироткой. Я молил Бога, чтобы она действительно не стала ею сегодня.
Когда мы подходили к кофейне, я схватил ее за ручку.
– Мне больно, папа, – сказала Белла, и только тогда до меня дошло, что я слишком сильно сжал ее руку. Как я мог причинить боль моей крошке? Я не посмел даже подготовить ее к тому, что должно было произойти. Прости меня, Белла. Я надеялся только, что она еще слишком мала, чтобы это запомнить, что она никогда не будет вспоминать, что отец покинул ее в этот день.
На узенькой полоске травы у входа в кофейню росли полевые цветы. У меня вдруг возникла идея. Пусть это всего лишь сорняки, но и они сойдут.
– Смотри, Белла. – Я указал на цветы. – Давай сорвем цветочки для мисс Эрин.
Мы сошли на газон и начали собирать цветы. Я надеялся, что ее мочевой пузырь выдержит еще минутку-другую. Эти цветы были единственным способом, какой я мог придумать, чтобы отблагодарить Эрин за то, о чем я намеревался просить ее.
Она, как обычно, сидела в кресле, обтянутом кожей, читая что-то в своем айпаде и изредка откидывая со лба прядь светло-каштановых волос. Я ощутил совершенно безумное чувство облегчения и столь же сильное чувство разочарования. Не будь ее сейчас на месте, я бы не пошел на то, что собирался сделать вечером, и это было бы даже к лучшему. Но она была здесь и улыбалась так, словно ждала нас.
– Вот она! – воскликнула Белла так громко, что две девушки, сидевшие за столиком в углу, взглянули на нее. Они были почти мои ровесницы, лет двадцати двух – двадцати трех. Одна из них улыбнулась мне и тут же, покраснев, отвернулась. Я едва ее заметил. Я видел только Эрин в кожаном кресле. Мне захотелось ее обнять.
– Привет, – сказал я, как говорил каждое утро. – Как дела?
– Хорошо. – Протянув руку, она погладила плечо Беллы. – Доброе утро, солнышко. Ну, как мы сегодня?
– Мы на завтрак ели «Тик-Так», – сообщила Белла.
– Здесь мы найдем кое-что получше, – смутился я.
– «Тик-Так»? Вот как! Вкусно было?
Белла кивнула, челка упала ей на глаза.
– Нам нужно в туалет, да, Белла? – сказал я и взглянул на Эрин. – Вы побудете здесь еще минутку?
