«Сегодня папа другой – добрый, хороший. Люблю, когда он такой – настоящий.
Наконец-то покатаюсь на снегоходе, и даже за руль меня посадить обещал. На горку сперва, за гаражами которая. Вру-у-у-ум бум, бум, бум, бум, потом с горки вжу-у-ух…»
Отец вел сына за руку и слышал, как тот жужжал себе под нос. Степана очень забавляло это. Он курил и щурился на низкое заполярное солнце.
«В прошлый раз с горки катились – было очень страшно, даже в животе щекотало. Но не так, как вчера, было страшно. Вчера страшнее было. Все тело тряслось, сердце даже слышал, как стучало, и шевельнуться не мог. Всегда ругаются с мамой, когда пьяный приходит. И мне страшно, когда ругаются. Зачем они ругаются? Мама говорит, что все из-за водки, которую он с друзьями пьет. Она ему так и сказала вчера, а он ее ударил…
Нет, с горки не так страшно.
Как он эту водку пьет? Она вонючая такая. Он мне давал лизнуть, когда с дядей Валерой они сидели. Смеялись. А она горькая такая, противная. И пиво тоже, когда нюхал, было вонючее. Потом пахнет от него так кисло, горько, и пустой он какой-то бывает, чужой.
А сегодня он другой – добрый, теплый. Люблю его таким. И солнышко светит ярко… Наконец-то покатаюсь сегодня! Вж-ж-ж-ж-жум!»
Солнышко сегодня светило для Пети в последний раз.
Мальчик семенил в своем любимом красном ватном комбинезоне: папа, с его высоким ростом, шагал широко и мальчику приходилось чуть ли не бежать за ним. При этом комбинезон с каждым шагом издавал смешной свистящий звук, который Петя очень любил.
Степан бросил окурок и сплюнул. Мальчик тоже плюнул.
– Хэх, – усмехнулся Степан, – не повторяй за мной, не надо, хороший мой, папа дурак у тебя, никогда не делай, как папа.
Они шли вдоль деревянных гаражей по укатанной снежной дороге. Три дня бушевала метель, а сегодня была ясная погода – верный признак того, что вечером резко похолодает.
– Пришли.
Из кармана мехового пальто Степан достал связку ключей. Ворота замело, но калитка была выше уровня земли, поэтому оказалась под снегом совсем чуть-чуть. Степан открыл калитку, оставив на снегу полукруглую бороздку. Петя провел по борозде рукавицей и попытался ее разгладить.
– На, – Степан протянул сыну маленькую лопату, которую сам смастерил для него.
Петя взял лопату и стал порывисто разбрасывать снег, а Степан уверенно работал своей снеговой лопатой.
Голова болела после вчерашнего. Три бутылки на двоих – не хило. От физической нагрузки его тут же бросило в жар, но делать нечего – снег убирать надо, да и такая работа всегда приводила его в чувство.
«Люська, сука, вчера карманы обчистила после получки, но ничего, еще немного осталось – вечером можно будет похмелиться, но чуть-чуть, само собой: завтра во вторую смену как-никак. Сейчас с Петей покатаемся, давно обещал ему, да и за вчерашнее стыдно. Потерплю до вечера, нормально все будет».
В этот раз снегу намело немного и Степан быстро управился.
– Ой ты молодец какой! Помощничек мой, давай лопату. Пошли коня смотреть нашего, как он там.
– Пап, посадишь меня за руль?
– Мой хороший, конечно посажу, заходи скорее! Аккуратно – порог. Ух, смотри, подморозит ночью.
От снегохода пахло бензином и маслом. Степан повернул ключ зажигания, посмотрел на приборную панель и выругался.
– Про бензин забыл совсем, бля. Чё делать теперь?
С минуту он думал, как решить проблему, а потом вышел на улицу и закурил.
– Так, подожди меня здесь, я сейчас схожу к дяде Валере, возьму ключи от его гаража. У него там и канистра, и шланг, и бочка с бензином. Я быстро.
Степан захлопнул калитку и повернул ключ, два полных оборота. Мальчик остался внутри один. До выключателя он не доставал, свет проникал лишь в узкие щели ворот. Гараж не отапливался, но это ничего, папа ведь скоро придет.
До дома Валеры от гаражей идти было действительно недолго, не больше пяти минут. Степан шел и жаловался сам себе на свою жизнь: обычное последствие пьянки. «Как же все меня достало, блядь… Эта сука пилит каждый вечер… Опять, говорит, пьяный нажрался, две копейки получил, полторы пропил, а дома жрать нечего… Но, блядь, правду же говорит, и нахер бить-то ее было, дурак… Извиниться надо. Завтра с суточной смены придет когда, поговорю с ней… Дурак!»
