Лиля еще теплая, но несомненно мертва.
Я прикасаюсь к ее мокрым волосам, потемневшим от воды и неприятным на ощупь. Убираю липкую тонкую прядь ей за ухо. За что ты так со мной, думаю я, ощущая бесконечное одиночество, не отнимая рук от ее головы. Вы оба. Внезапно Лилина голова под моими ладонями начинает вибрировать. От неожиданности я впиваюсь пальцами в ее череп, с ужасом проваливаясь в какую-то темноту, а потом мелодичная трель вырывает меня из тьмы. В руке зажат мобильник, чудом не треснувший от того, с какой силой я его сжимаю. Будильник трезвонит и вибрирует. На экране почему-то не 9:00, а 9:99. Опять глючит. Простыня подо мной мокрая от пота. Я с облегчением выдыхаю.
Всего лишь кошмар. Мне иногда снятся мои знакомые и родные, и все время с ними случается что-нибудь ужасное. В последние пару недель такие кошмары участились. Сестра думает, это выражение танатофобии, боязни смерти. А я думаю, что мне надо меньше пить.
Лиля, совершенно живая, даже чересчур, заявляется ко мне через час. Мы так договорились, потому что обычно она любит опоздать, а нам это совершенно не нужно: паром точно не будет ждать непутевых пассажиров.
– У меня кое-что новенькое, – говорит Лиля, проводя руками по зеленому свитеру, подчеркивающему изгибы ее совершенного тела. Во мне шевелится какое-то неприятное чувство, но я убеждаю себя, что это вовсе не зависть. Что-то совсем другое.
– Красивый свитер. Сама выбирала? Что-то он мне напоминает…
– Спасибо. Сама. Да, и мне он тоже кое-что напоминает, – улыбается Лиля, но не уточняет.
Кроме свитера, новым у Лили оказывается и рюкзак. Смотря на ее обновки, я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Меня пугает то, что я не могу найти ей объяснение. Если я отравилась, то наша поездка будет испорчена напрочь. Надеюсь, что нет. Немного повздорив по поводу Лилиной одежды (я считаю, что куртка у нее слишком легкая для такой погоды, как сейчас), мы еще раз проверяем рюкзаки, документы, последние мелочи. По очереди идем в туалет, потом я опускаю рулонные шторы. Нам пора выезжать.
У паромного терминала мы оказываемся минут через сорок. Времени остается, как раз чтобы спокойно пройти регистрацию, подняться на борт бело-синей «Лидии», плывущей из Таллинна в Стокгольм, закинуть вещи в каюту и выйти на открытую палубу посмотреть отплытие. Получив ключ-карты и пройдя через турникеты, мы идем по посадочному коридору. Мимо нас с разной скоростью ползут пассажиры с рюкзаками и тележками. Лиля отпускает какое-то остроумное замечание по поводу одного из них, и я, не сдержавшись, смеюсь во весь голос. Пассажиры оглядываются, смотрят на меня с удивлением и немного настороженно, отворачиваются.
– Какие серьезные, – пихает меня локтем в бок Лиля и улыбается. Я отвечаю ей тем же.
* * *
Каюта чистая, светлая и просторная. На шестой палубе, с красивым номером: 6999. Лиля потрошит свой рюкзак, вытаскивая и раскладывая то, что ей потребуется в ближайшее время, после и утром. Выглядит беспорядочно, но в этом вся Лиля. Не знаю почему, но сегодня я чувствую раздражение, хотя раньше относилась к этому спокойно. Наверное, не выспалась. Все из-за дурацких кошмаров.
Разложившись, мы выходим на открытую палубу, любуемся отплытием, прогуливаемся, смотрим на проплывающие мимо корабли и лодки. Вдоволь насмотревшись на вечернее море и продрогнув на ветреной палубе, мы с Лилей заходим обратно в тепло парома. Развлекательные программы в самом разгаре, «Дьюти-фри» с беспошлинным алкоголем открыт уже несколько часов, так что тут и там нам встречаются подвыпившие пассажиры, бахвалящиеся чем-то перед кем-то на русском, эстонском, шведском и языке жестов. Еще через пару часов больше половины парома будет почти что в отключке. Как говорится, плавали, знаем. Спускаемся на нашу палубу, неспешно направляемся по коридору к своей каюте. Здесь, ниже ресторанной палубы, довольно тихо. Почти никого нет. На полпути вдруг чувствую рядом с собой чье-то проспиртованное дыхание и резко оборачиваюсь.
Вероятно, из одной из кают, оставленных позади, выполз довольно щупленький мужичок в засаленной футболке и совершенно непонятных штанах. Пьяненький, хиленький, с улыбкой на пол-лица.
– Такая симпатичная дамочка, и одна? – В его нетрезвом голосе сквозят искренне удивленные интонации.
Лиля скрещивает руки на груди и с интересом следит за развитием событий. Я повторяю ее жест, надеясь, что никакого развития не последует. И еще надеясь, что он не прицепится к Лиле. Бочком-бочком, осторожно, глупо полуулыбаясь, чтобы не вызвать вдруг вспышку спиртного гнева, я продвигаюсь мимо него вдоль стены каютного коридора. Впереди – никого. Сзади только Лиля. Щупленький мужичок преграждает мне путь рукой.
– Такая симпатичная дамочка, и одна? – повторяет он слово в слово, будто бы, не дождавшись ответа, решает отправить в точности такой же запрос.
Я кошусь на Лилю, хоть и выглядящую юно, но при желании могущую быть выданной за сестру или подругу, и все-таки отвечаю, одновременно пытаясь отодвинуть чужую руку, упершуюся в стену:
– Вообще-то я не одна.
– Ну да, конечно, – ухмыляется придурок.
