Лето прошло, испортилась погода и три дня назад в школе начались занятия. Для Дины ничего не могло быть хуже. Каждый сентябрь нового учебного года ввергал ее в депрессию, которая продолжалась, как правило, до самой зимы. Завтра по расписанию первыми стояли две пары русской литературы, и это еще не самое скверное, что может свалиться на голову.
Укутываясь тонким одеялом, девушка подумала: я ненавижу школу. Эта простая честная мысль с первого класса помогала ей справиться с внешним давлением. Дина смирилась с обстоятельствами, утешаясь в глубине души единственным фактом: этот сезон плохих оценок и нервотрепки будет последним. А дальше… никто не знал, что будет после выпускного класса. Пока у Дины не было никаких планов. Может быть, они имелись у родителей, да только она не имела об этом ни малейшего понятия.
За окном накрапывал дождь, ветер давил невидимыми пальцами на стекла. Дина могла поклясться, что слышит, как это происходит.
Нынешний сентябрь очень плохой месяц, к его концу произойдет много плохого. Это сезон смерти, последний рубеж для приговоренных.
Странно. Словно и не ей принадлежала эта мысль. Не прошло и недели, а осень почти свела ее с ума. Старая добрая депрессия нашептывает темные мыслишки. Есть ли иная причина хандрить?
Вопрос остается без ответа.
Дина чересчур устала, ей хочется спать, только спать, забыться до утра.
Бег сердца ускорился. Девушка поняла, что просто физически оно не способно биться с такой скоростью и силой. Лежа под теплым синтепоновым одеялом, Дина вздрогнула.
Кошмар стремительно расползался по уходящему во тьму сознанию. Видение повторятся и знакомо до мелочей.
Дина уверена, что сейчас в здании никого нет. Опустели все девять этажей. Исчезли люди, исчезла мебель из их квартир, исчезли даже оконные рамы. Дом открыт со всех сторон, дрожит под напором ураганного ветра.
С тихим шелестом, похожим на звук падающих в парке листьев, разрушается реальность. Как Дина ни старается, она не может покинуть ее. Каждый раз бросается бежать в поисках выхода и наталкивается на невидимую мембрану, и та отбрасывает ее назад. Дина движется только в строго отведенных пределах. Кричит, зовет, но ни в одну дверь не постучишь, потому что дверей попросту нет.
Кто-то бежит по лестнице вверх.
Девушка ждет его на своем девятом этаже. И там, со сне, знает, что невидимке нужна именно она. Эта железная уверенность давит невыносимо.
Реальность продолжает распадаться. Шаги все громче и громче. Подошвы долбят ступеньки. Дина закрывает уши, но это не помогает, даже как будто наоборот. Топот, топот, топот усиливается, и невидимка с каждой секундой ближе.
Дина открыла глаза, осознавая, что она в своей комнате.
Наступило утро, белые занавески пронизывал сумеречный свет. Низкая кровать стоит у стены под окном. Дина медленно садится и тянет руку к тумбочке слева от себя, прислушиваясь к тишине. Долго не может нащупать стакан с водой.
Наконец, отдышавшись, она пьет. Одна капля сползает по подбородку и падает на белый пододеяльник. Красная. Дина смотрит на стакан в свой руке. В нем полно крови. Дина выплевывает то, что успела набрать в рот, но некоторая часть этой мерзости все-таки просачивается в желудок.
Кровь выплеснулась на одеяло, растеклась по белому отвратительными ручейками.
Дина открыла глаза…
* * *
На дверной полке в холодильнике стояли йогурты, один с персиком, другой с вишней. Дина не думая взяла персиковый. По большому счету ей не хотелось ни того, ни другого, но возле плиты, разогревая пюре и котлеты, топталась мать. Дина не могла даже думать о еде, но чтобы избежать недовольного ворчания, надо было создать хотя бы видимость завтрака. Если дело дойдет до стычки, день будет испорчен у всех.
Дина почувствовала пальцами, какой йогурт холодный, и в желудке возник тяжелый комок. Словно это был тот стакан с кровью, из которого она пила во сне. В ту минуту Дина не сомневалась, что проснулась по-настоящему, а после того, как кровь полилась на пододеяльник…
По предплечьям Дины побежали мурашки, крошечные белые волоски встали дыбом.
Мать Дины накрыла сковородку прозрачной крышкой, положила на стол деревянную лопатку с загнутым концом.
Женщина присмотрелась к дочери, стоящей возле открытой дверцы холодильника. Дина словно отключилась. Голова склонена, в руке баночка йогурта.
Мать хмуро потерла лоб. Опять что-то с ней происходит, она такая с первого сентября – да и с прошлого и позапрошлого…
Дочь выросла неожиданно быстро, и иногда от этого становилось страшно. Надо что-то решать, что-то делать – искать для Дины дорожку в будущее. Женщина вздохнула. Но еще не время для серьезного разговора, надо посоветоваться с мужем.
– Ты чего?
Дина свела брови, потом обернулась, стараясь убрать с лица появившуюся гримаску. Ее прошиб пот. Невозможно было выносить, когда мать обращалась к ней таким тоном, будто она трехлетний ребенок. К тому же Дину вырвали из ее мыслей, а это все равно как если бы за ней подглядывали в замочную скважину.
– Ничего, – сказала Дина, закрывая холодильник.
Мать посмотрела на йогурт, который дочь поставила на стол.
– И это все? Ты больше не будешь ничего есть?
