Сегодня, возвращаясь с утренней пробежки, заглянув в почтовый ящик, я обнаружил письмо в несвежем конверте, подписанное странно: «Г-ну Миллеру». Адрес отправителя на конверте отсутствовал. Заинтригованный, я вскрыл конверт тут же, не заходя домой. Письмо было отпечатано на компьютере и гласило следующее: «Г-н Миллер, если Вас заинтересует мое предложение, Вы должны будете положить в пакет 5 тысяч долларов США и завтра в 11 часов дня опустить его в дупло дуба, растущего на том самом месте, где Вы два дня назад уютно расположились, загорая, так сказать, с известной Вам особой. В противном случае, мне приходится посвятить в происхождение Вашего загара Вашу жену – фрау Ирен».
В первый момент я возмутился до глубины души. – Так значит, этот подлец подглядывал за нами на поляне! Я обязательно вычислю мерзавца и рассчитаюсь с ним! Но сначала, я предоставлю ему возможность привести его угрозу в исполнение: пусть оповестит Ирен о моих похождениях, – она давно не дает мне развода и, может быть, этот шантажист добьется от нее скорее, чем я, желанного расторжения давно надоевшего мне брака.
Мужчина и женщина (подражание Жванецкому)
Сначала нас, мужчин, перевязывают голубой ленточкой, а их, женщин, розовой (все красивое с первых секунд жизни им!).
Затем им дарят золотоволосое чудо в кружевах, которое протяжно тянет: «Ма-а», – а нам тяжелый железный самосвал, от которого вскоре отваливается одно колесо, а потом и все остальные. Все, что с ним можно делать: или тащить, пыхтя по песку, или же, пыхтя, тащить на себе.
Бить, дергать за волосы их нельзя. Нельзя даже показывать язык и сказать правду: «Дура!». Они вообще не переносят критики: ни в яслях, ни в школе, ни в семейной жизни.
Им можно царапаться, кусать, ныть, ябедничать, щипаться и толкаться. Тавить подло подножку.
Им можно: «Дарья Дмитриевна, а Иванов списал у Сидоркина и Вы ему «пять» поставили, а я сама решила и Вы мне «три», – т.е. им можно добиваться справедливости.
А нам: «Молчи, Иванов, я же знаю, ты сам решить не в состоянии!». «Дура!», – но этого нам нельзя.
Нам: форма воспитания – ремень.
Им: «Умница, дочка!».
Им: косметика, маникюрный набор, журналы мод, парфюмерия.
Нам: гнусный пушок над губой, лосьон от угрей, душные мысли под утро.
Им: записки, поцелуйчики, цветы, конфеты, подарки.
Нам: а где бы взять этот самый эквивалент на цветы, конфеты, подарки?
Им: можно целоваться с этой стаеросиной из параллельного.
Нам: критиковать нельзя: «Дура!».
Нам: автомат, подъем, отбой, душные мысли под утро.
Им: «Здравствуй! Прости, я выхожу замуж».
Критиковать нельзя.
Наконец-то! –
Нам: голубоглазое чудо в кружевных оборках.
Она – самая лучшая!
Им: тряпка, пеленки, кастрюли, магазины, авоськи.
Им: дети – эти орущие, визжащие, маленькие чудовища.
Нам: она – растрепанная, в замызганном халате с вечно недовольным выражением лица.
Им: дневники, домашние задания, родительские собрания, рецепты блюд, чуть ли не остающаяся ночевать соседка.
Нам: нечищеная обувь, неглаженные брюки и фраза: «А ты сам, что не можешь?».
Им: сплетни про общую подругу.
Нам: чуть-чуть для расслабления, мини-юбка секретарши, ажурные заманчивые чулочки, шпильки. Прыжок с балкона второго этажа.
Им: бразильский сериал.
Нам: душные мысли о заманчивых ажурных чулочках, прерванные фразой: «Вынеси мусорное ведро».
Критиковать нельзя.
Был чудесный весенний денек. Ласково пригревало солнышко, воздух был напоен благоуханием первой зелени и цветов, и Ниночка невольно замедлила шаг. Приметив скамеечку, на которой сидел симпатичный дедуля в широкополой шляпе, она попросила у него разрешения присесть и опустилась рядом. Птицы весело щебетали, ласково обвевал ветерок, и Ниночка погрузилась в приятную истому. Очнулась она от того, что рядом по другую сторону кто-то грузно плюхнулся на лавочку. Это был небритый неопрятный мужчина. «Пьяница!», – подумала девушка и опасливо переставила сумочку на другую сторону поближе к старичку, мирно дремавшему под весенним солнышком и вернулся к прерванным мечтам. Минут через десять, вспомнив о делах, она вздохнула и неохотно стала подниматься. Небритый мужчина все также, задумавшись, сидел рядом, зато, по другую сторону, скамейка пустовала: не было ни старичка, ни сумочки.
Алина стояла у проезжей части, вглядываясь в номера проезжающих мимо микроавтобусов. День был солнечный, ласковый, и на душе все пело и звенело. Вчера мама купила ей новые брючки – те самые, которые она выпрашивала у нее месяц, из-за которых пришлось даже поругаться, крича со слезами: «Да, что вы за родители такие, вечно у вас денег на меня нет!». Но все было позади, и теперь обновка плотно и уютно облегала тело. Когда вчера мама принесла покупку, Алина вспыхнула от радости, чмокнула в щеку, вздохнувшую тяжело мать, и побежала к зеркалу на примерку. Она не могла дождаться утра, чтобы надеть брючки и поехать в школу, предвкушая восторги подружек. А эта, воображавшая бог весть знает что, о себе Нелька, вообще должна лопнуть от зависти!
