Графитовый грифель черного карандаша неистово стучал по персикового цвета парте, оставляя на ней блестящие кристаллики пыли. Пальцы, обрамленные зеленым маникюром и изящно обхватывающие деревянный стержень, принадлежали молодой учительнице лет двадцати семи, совсем еще юной для своей профессии по современным меркам, но отчаянно пытавшейся им соответствовать: длинные каштановые волосы, сводящие с ума мужчин на улице, были собраны в тугой узел; очки в роговой оправе сменили контактные линзы, а блузка в серую полоску была застегнута до самого горла и неизбежно закрывала одно из самых заметных достоинств девушки: ее второй размер груди.
Знойная красотка, спрятавшаяся под маску строгой невозмутимой учительницы, действительно могла бы свести с ума учеников старших классов. Одни бы просто смотрели на нее на протяжении всего урока, чувствуя, как их члены упираются в парту; другие бы даже пытались к ней подкатить. И вся горечь, и, наверное, для многих радость этого факта в том, что Анна Станиславовна не отказала бы ни одному из них. Да… нимфомания преследовала ее на протяжении всей жизни, заставляя совершать поступки, о которых потом лучше было не вспоминать… это и оргия с пятнадцатью парнями в туалете клуба, и попытка переспать со своим братом… что поделать, это болезнь, и болезнь страшная, если вовремя не взять ее под контроль. Но… полтора года психотерапии и пристального внимания ее отца так и не привели к должному результату: Анна хотела трахаться. Очень. И тот факт, что ее назначили преподавать только в младших классах благодаря стараниям ее отца, еще больше бесил ее. Конечно, ей стоило сказать спасибо за то, что отец замял все пикантные случаи из ее жизни и саму ее болезнь, чтобы устроить дочь хоть в какую-то среднюю школу учительницей, но…
Карандаш с глухим щелчком сломался.
Анна опомнилась и взглянула на доску, у которой терся первоклашка Ваня, старательно вырисовывая словосочетания с жи/ши. Равнодушно скользнув по нему взглядом, она перевела его на мальчика на задней парте второго ряда. Весь урок она смотрела на него. Что-то в нем ее притягивало…
Прозвенел звонок.
– Урок окончен! – хлопнула в ладоши Анна. – Дома доделайте, пожалуйста, упражнение, которое не закончил Ваня, и еще двадцать второе и третье. Всего доброго!
Маленькие первоклассники, водружая на спину превышающие их в два раза разноцветные портфели, гурьбой протискивались в дверной проем, скороговоркой выкрикивая прощание с учительницей. Последним выходил, как всегда, Саша. Будто бы специально… будто бы издевался над ней… играл с ее жаждой… будто бы…
– Стой… – произнесла девушка.
Все резко сменилось темнотой. Постепенно рассеиваясь, она приобрела очертания знакомой комнаты.
Александр открыл глаза.
Он поднес к лицу трясущуюся ладонь. С пальцев стекала багровая кровь.
– О, черт…
Александр посмотрел вниз и вскрикнул: его член был весь в крови. Правой рукой он все еще сжимал ножницы. Отбросив их в сторону, мужчина вскочил на ноги и ковыляющей походкой подбежал к шкафу, доставая оттуда упаковку влажных салфеток.
– Боже… кретин, кретин…
Продолжая стонать, он аккуратно вытирал кровь с поверхности члена. Коснувшись его подножия справа, он вскрикнул, ощутив невыносимое жжение. Глазам предстал свежий рубец, из которого охотно сочилась кровь. Видимо, Александр успел резануть ножницами кожицу прежде, чем отключиться.
При виде ранки у мужчины потемнело в глазах. О чем, о чем он думал, ведь член это его все… Пальцы уже лихорадочно набирали номер скорой помощи. Прокричав испуганной женщине-диспетчеру, что он отрезал себе полчлена и истекает кровью, Александр опустился на пол, продолжая дрожать всем телом. Только не отключаться, только не отключаться… скорее, нужно занять себя сексуальными мыслями, чтобы держаться на плаву своего сознания… нет, плохая идея. От воспоминаний о сексе с Маргаритой член начал вставать, и от этого рубец растягивался еще сильнее. Александр замычал от боли. К счастью, вскоре послышался вой сирен скорой помощи за окном.
***
– Ну… едва ли вы отрезали себе полчлена, Александр, – мягко проговорил бородатый врач, заходя в палату и не отрываясь от своего большого блокнота. – Шкурку, правда, царапнули вы знатно, да и вену при этом задели… но мы уже обо всем позаботились. Как я вижу, вы вполне себе подлатанный и довольный жизнью.
Александр хмуро взглянул на него, набрасывая одеяло на обмотанный вдоль и поперек бинтами член.
– Я хочу знать… он… он сможет работать?
– Даже сверхурочно. Дайте ему лишь пару недель оклематься.
Преподаватель облегченно вздохнул.
– Спасибо, доктор.
– Да, да, это все конечно хорошо… но, боюсь, придется вам пройти психиатрическую экспертизу, дорогой Александр.
– Что? Зачем?
– Ну, как зачем… вы себе член отрезать хотели. Это вполне можно приравнять к попытке суицида.
– Да нет, я просто…
– Ни слова. Все, что нужно, вы скажете психиатру завтра. Ходить вам можно, так что до его кабинета этажом ниже я, думаю, дохромаете.
Подмигнул пациенту, врач вышел из палаты. Александр, запустив пальцы в волосы, повернул голову к своему члену и чуть не заорал, увидев Сергея, заглядывающего под одеяло с оценивающим выражением.
