Еще стояли дымы над последней разграбленной деревней, еще не успела просохнуть кровь на мордах архов, когда глашатаи арданов взревели гортанными голосами. Тут же откликнулись вармики, загремело оружие, захрапели лошади, и третье войско короля Эрдвиза двинулось с места.
– Опять на восток идем! – крякнул радд Клебех.
– Ну и что? – безразлично спросил Пускис, привычно приноравливаясь к походному шагу.
– Если войско возвращается по своим же следам, значит, либо отступает, либо наоборот! – объяснил Клебех.
– Как это – наоборот? – дернулся толстяк Хамм – плежский лесоруб, земляк Пускиса. – Наступаем, что ли?
– Битва! – нервно хохотнул Клебех, звякнув перевязью. – Противник позади отыскался! Может, даже придется сойтись на мечах с салмами! Не вечно же трусливый олень будет скрываться за Волчьими холмами! И то уж надоело рубить дубины и туши увальней шаи! Да и пора бы заполучить в утеху что-то получше лесных баб!
Пускис промолчал. Он не встревал в разговоры. Ждал схватку, чтобы привычно ринуться вперед, не жалея ни чужой жизни, ни собственной. Его так и звали – сумасшедший плежец. И еще Пускис ждал, когда воинов построят перед боем и вармик проедет перед мечниками и нальет в медные чашки дурманный напиток, от которого в голове становится ясно и сил прибавляется вдвое. Один длинный глоток – и огонь, сожравший дом плежского охотника, вновь обожжет сердце. И он, Пускис, опять будет заливать его чужой кровью.
Воины Аддрадда шли на восток, и это значило, что пепелище на месте родной деревни вновь оставалось за спиной. Отдалялось, но не отпускало. Тянуло, ухватив за сердце, в котором не было больше огня. Только ноющая боль ожога.
– Меньше болтайте! – рявкнул, подъехав, вармик. – Точно не скажу, но что-то вроде драчки будет. Болтаир вернулся. Причем один. А если ты заметил, Клебех, то к Силаулису он уходил с охраной. И уж поверь мне, проныра, каждый из его конников стоил дюжины таких, как ты!
– Однако я еще жив, а охранники Болтаира исчезли неведомо куда! – довольно загоготал Клебех. – Предрекал я плохой конец тайным прогулкам по деррским землям! Неужели войско движется мстить за обиженного колдуна? Надеюсь, Тохх утер слезы своему подручному?
– Придержи язык, дурень, – с досадой ударил шпорами коня вармик. – Если Болтаир заплачет, всем нам придется умыться кровью!
Пускис поежился, расправил плечи. Не только вид таинственных колдунов ари, но и разговоры об их силе вызывали озноб. Молодой плежец не доверял ничему, чего нельзя рассмотреть, ощупать руками. Он был приучен с детства к старушечьим отварам и наговорам, но не к магии. Главный колдун одним взглядом сбивал дыхание. Когда Тохх на огромном коне проезжал вдоль строя, плежец ни мгновения не сомневался, что его жизнь может быть задута колдуном, как пламя костра на горном перевале порывом зимнего ветра. А как Тохх управлялся с архами? Чудовища повиновались ему, как северные псы погонщику. Даже сытыми шли в бой. Странно для горного арха, который впадает в спячку, стоит набить брюхо. А эти рвут на части пленников, хрустят костями каждый день, а утром послушно выстраиваются в колонну и выполняют все команды колдуна, только иногда бросая плотоядные взгляды на марширующую раддскую пехоту.
– Уходим, – пробормотал ковыляющий рядом Хамм.
– Уходим? – не понял Пускис. – Куда?! Разве мы не должны разбить легионы салмского короля?
– Не с такой силой, как наша, – проворчал Хамм. – Нас здесь пять ардов. Кроме этого, конница. Лучники. Отряд нари. Архи. Колдуны эти. Ну пусть всего шесть ардов. Два легиона – по счету Салмии. И большинство ничего не умеет, кроме разорения лесных деревенек. И то с помощью колдовства. С такой силой салмов не взять, а уж если запрутся в городах – тем более. Так что или мы и дальше будем грабить деррские деревни, или переправимся через Силаулис и прогуляемся по северным салмским поселкам. Думаю, Эрдвиз пытается превратить нас в воинов. Что ж, может, и получится, если легионы Салмии не доберутся до нас слишком быстро. Главное, чтобы войско на авглов не послали!
– Чем тебя так испугали авглы? – спросил Пускис.
– Пока ничем, – мрачно поскреб подбородок ногтями Хамм. – Но старики говорят, если придется сойтись с авглами на мечах, никто не даст за наши шкуры и кружок серебра. Ты еще, может, и выстоишь… против одного или двоих, если это будут подростки. Говорят, что авглы на мечах бьются так, что смотреть страшно! Но самое плохое – на открытый бой не идут! В темноте перережут столько, сколько захотят!
– Ты меня так же шаи пугал, – равнодушно отвернулся Пускис.
Темные стволы деревьев казались мертвыми тотемными столбами. Под густыми кронами сумрак не рассеивался даже в середине дня. Ни одного крика птицы или зверя не раздавалось в оскверненном кровью лесу. «Мертвые идут за тем, кто убил их», – вспомнил Пускис слова бабки и огляделся. Позвякивая оружием, чуть слышно переговариваясь, позади и впереди него двигалось войско Аддрадда. «А за кем идешь ты, бабушка? – подумал Пускис. – За кем идут отец, мать, братья, сестра? Как я узнаю, кто разрубил ваши тела? Или правильно говорил вармик, передавая слова Тохха: „Лишь тот свободен как ветер, кто служит собственной мести, не расспрашивая ее ни о чем“?»
