Сидит вся такая хорошенькая в своём синем платье. Волосы – совершенно седые – с модной асимметричной челкой. Глаза лучатся. Смотрел бы и смотрел. Только запаха сдобы не хватает, наверное, ну да это легко доработать. Приглаживает рукой скатерть на столе, говорит:
– Будешь что-нибудь, дорогой? Я тебя не ждала, но вот сырников вчера напекла. Будешь сырник?
– Нет, – говорю, – сырников не хочется. Как здоровье, бабуль?
– Так, потихоньку. Живы будем – не помрем.
Молчит и смотрит на меня. Кухню добил, получилась один в один как в детстве. Аж к горлу подступает. Жду, чтобы сама сказала что-нибудь, должна сейчас рассказать какую-нибудь актуальную локальную новость.
– А вот, – говорит, – соседка меня на днях затопила. Прокладывали у них там скоростную трассу до Нижнего, магистраль прорвало, такой потоп начался! Три дня вычерпывали. Теперь все собираются на протесты, так я тоже пойду, чем я хуже.
– Нет, – говорю, – стоп. Ошибка контекстов и связей в новостях по темам: «скоростная трасса до Нижнего Новгорода», «прорыв магистрали в Чертаново», «протесты в столице». Запустить заново сбор новостей и обучение…
Комната моргнула. Видимо, все в районе опять остались по домам работать или учиться онлайн, и от этого скачет канал. Ну и точно: вылез старый глюк – за окном кухни сидит кот размером с ЦТП. Я выругался и вышел из VR-шкафа.
Конечно, всё это требует доработок, но основной этап пройден. Осталось только дообучить нейронку, чтобы не выдавала перлы в духе хрестоматийной «Илоны Маск»…
По правде сказать, обучение на новостях, блогах и сериалах превратили её в странную смесь Алисы и бабки из рекламы сметаны. А мне нужен гораздо более персонализированный VR-образ.
Следовательно, подумалось мне, надо наконец съездить к бабуле настоящей и договориться с домом престарелых, чтобы её поставили на запись. Может, тренажёр для нейронки и небогат: бабуля рассказывает кругами одно и то же каждый день – зато интонирование человеческое, а не машинное. Лет через сорок, думаю, с удовольствием переслушаю её рассказы в её же исполнении на её же кухне. И новости обсудим. Так что да, поехали.
Конечно, бабуля равно детство. Когда я родился, ей уже было под 70, но ничего! Мы с ней лучше всех играли и ездили везде, и в школе она меня понимала гораздо лучше родителей. Я им так однажды и сказал: я бабушкин сын. Родители потом месяц со мной не общались и все гаджеты заблочили, ха-ха.
Потом бабулю накрыло альцгеймером, деменцией… Пришлось отправить её в дом престарелых, а то она и воду забывала закрыть, и над телефоном плакала, что заблочила и не может разблочить, а однажды приготовила килограмм пять макарон. Приготовит, забудет, потом читает в своих записях: «сварить макароны». Я работаю в основном из дома, но ведь работать это работать, а приглядывать, куда пошла бабуля, и доказывать, что ей уже не надо в школу (была и такая фаза), – это совсем другое. Сёстры говорят, надо хитрить, а не переубеждать, иначе человек только зря разволнуется, а попробуешь удерживать, то может ещё и начать буянить. Моя-то сейчас спокойная совсем стала: в неё впихивают какие-то очередные новые таблетки.
В целом поэтому я и начал этот проект. Бабуля как бы есть, но по факту ведь её нет. А нужно, чтобы бабули были. Кому мы нужны, кроме них?
Подъехали к ДП. Тут недалеко, в общем-то. Когда-то это был пансионат для ветеранов Великой Отечественной. Бабуля у меня тоже ветеран – инфовойны. Поэтому с папой у неё натянутые отношения.
Забегаю. Тут как обычно: если бы не легкий запах хлорки, можно было бы подумать, что это симпатичная гостиница-апартаменты где-нибудь под Чеховым. Николай – бабушкин врач – просит зайти чуть позже, он явно мается на каком-то симпозиуме, но отключиться не может. Иду пока на другой этаж к бабуле.
В этот ДП стариков перевозят вместе со всей домашней обстановкой, чтобы им было поспокойнее. Когда я захожу, оказывается, что бабуля сидит на кухне на том же месте, что и утренний образ. Это настолько нелепо, что вместо приветствия я начинаю громко смеяться.
– Константин! – говорит бабуля.
– Да, это я, – отвечаю. – Как дела, бабуленька?
Молчит, повернулась к окну. Вид у нее какой-то другой, не пойму, в чём дело. Худая она и раньше была. Теперь же сидит… ну такая… переломленная жердь.
– Ты меня узнала сегодня, – говорю.
– Утром смотрела, как вы все теперь выглядите, заодно и квартиру свою старую смотрела, что там теперь. Что за саркофаг ты вклячил в мою комнату?
– Это для работы. Мы его зовём VR-шкафом. Самочувствие-то как?
– Не жалуюсь.
– Отлично! До ста лет доживёшь!
– Да уж. Добрый доктор Николай не даст помереть.
Сидим. Молчим.
– Слушай, давай я расскажу, как у меня дела? Мы криэйтим проекты для шкафов…
Кивает:
– Представляю, мы тоже такие делали для хедсетов. Ещё для той изоляции, чтобы сидеть было приятней… Проекты я помню, так хорошо помню. Коллег своих помню, стажёров… А что было вчера – нет. Где я? Это такая прокачанная виртуальность? Пыталась пойти погулять: квартира моя, а на улице чёрт-те что, и всё за мной какая-то девица неприятная бегает, а то и роботы понаедут и давай поддерживать беседу. Говорят: хотите, новости расскажем? До Нижнего Новгорода строят трассу, можно будет за час доехать. Какой Нижний – я и до забора не дошла! Открыла свои записи, а там каждый день одно и то же. Про то, как я полдня сижу на кухне, а потом пытаюсь дойти до забора.
